Об авторе
Прекрасное Далеко,
Не будь ко мне жестоко,
Не будь ко мне жестоко,
Жестоко не будь.
От чистого истока,
В Прекрасное Далеко,
В Прекрасное Далеко,
Я начинаю путь!
Автор: Юрий Энтин
Родом из многодетной немецкой семьи, чья история неразрывно связана с Поволжьем и Казахстаном. Он вырос в мире, где память о предках хранилась не в книгах, а в устных рассказах у семейного очага. Национальная литература была тогда полностью запрещена, а каждое слово на родном языке звучало как шепот сопротивления, как свеча в темноте забвения.
Его путь был во многом предопределен временем: в годы горбачевской перестройки мужчина окончил уникальный факультет журналистики Львовского высшего военно-политического училища – кузницы военных корреспондентов, где закладывались не только основы мастерства, но и умение видеть историю сквозь призму судьбы человека.
Но, несмотря на блестящие оценки, путь офицера оказался для него тоже закрыт. Судьба отвела ему иную, не менее важную миссию – быть летописцем своего народа. Корреспондент газеты советских немцев «Нойес Лебен» и руководитель пресс-центра Всесоюзного общества советских немцев «Возрождение», он посвятил себя исторической прозе, в которой оживают судьбы его соотечественников – людей, словно звенья одной цепи, соединяющих прошлое, настоящее и будущее.
Его произведения – не просто книги. Это голос памяти, зов предков, уходящий в вечность. Это не просто литературное творчество, а попытка сохранить голоса ушедших поколений, передать их боль, радость, надежды и мечты. Через судьбы своих героев он воссоздает страницы истории, в которых отражаются трагедии и подвиги его народа – от первых немецких поселенцев в России до вынужденных скитаний и утрат XX века.
Пролог
Ему приснился вокзал. Не тот, на который он когда-то прибыл, и не тот, с которого предстояло уехать. Это был вокзал вне времени, затаившийся в тени между памятью и будущим.
Сквозь приглушенный гул голосов и протяжный вой далекого тепловоза к нему приблизилась старая цыганка. Волосы ее были белесые, словно тронутые инеем. Лицо – резкое, будто вырезанное ножом по сухой древесине. Беззубый рот смаковал мундштук махорочной трубки, из которой в такт дыханию тянулись сизые струйки дыма. Они поднимались вверх, складываясь в причудливые образы – то ли лица, то ли силуэты, то ли знаки.
Смуглая странница с тяжелыми кольцами серег в ушах смотрела на него пристально – взглядом тех, кто видит насквозь: через плоть и страхи, прямо в самую суть.
– Тебе повезло – не каждый меня может встретить. – произнесла она. – Ясновидящая Рада тебе все расскажет – что было, что будет, чем сердце успокоится.
Ее голос не был ни добрым, ни злым. Он звучал холодно и неотвратимо – как само дыхание судьбы.
Седая цыганка опустилась на пол – гладкий, отполированный людским потоком, как камень на перекрестке дорог, – и устроилась, подмяв под себя ноги, с покоем степной женщины у костра.
Иосиф хотел было сделать шаг назад, но ноги сами двинулись вперед. Не осознавая как, он оказался на полу напротив – будто рухнул туда, подчиняясь чужой воле, и протянул правую руку.
– Не эту, – резко бросила Рада. – Левую. Ту, что ближе к сердцу. В ней больше правды.
Он повиновался. Ее холодные пальцы сомкнулись на его запястье, и она, не отрывая взгляда от переплетения линий, прошептала:
– Младший… В доме, полном детей и горя. Очень, очень рано наказанный судьбой. Душа без пристанища, без родных, без крыла, без права на детство.
Твой отец – сгорел изнутри, в легких жил пепел. Твоя мать – страшно угасала, пока боль не съела ее целиком. Ты все это видел. Бедненький…
Иосиф не дышал.
– Братья… Сдали тебя. Как вора. В наручниках, с бумажкой. Не по злобе и нужде – от лени. Не хотели возиться с тобой. А больше всего – боялись, что село их за это осудит.
