Я тебя не хочу - Елена Тодорова

…пойду посмотрю на этого Люцифера…

© Амелия Шмидт

– Где бы нам не было суждено оказаться в следующей жизни, я найду тебя, – обещает надтреснутым голосом Доменико.

Вполне возможно, что вызывающие озноб хриплые ноты рвет лишь видавший жизнь телевизор. Бабуля пересматривает этот занудный фильм лет пятнадцать подряд. Мне восемнадцать, и я, увы, не вспомню, являлся ли голос горемыки Доменико таким же царапающим, когда мне было три года. Но даже если бы и помнила, и могла подтвердить образовавшийся с годами дефект, бабуля не отправит плазму на свалку, пока она издает хоть какие-то звуки.

– Это так больно, Доменико… – слезливый голосок Изабеллы я подхватываю немым кривлянием.

Смотрю на себя в зеркало и сокрушаюсь: какая актриса умирает!

– Собственно, почему это умирает, а? – продолжаю в беззвучном режиме, но с крайней степенью эмоциональности. – Я живее всех живых!

Просто неоцененная. Никем. И когда я говорю «никем», ребят – это значит «никем». Во всех сферах.

Но я не жалуюсь. Ни в коем случае.

Нытье – это уж точно не про меня. Ненавижу нытиков.

Стараясь двигаться бесшумно, беру с обувной полки пару потертых кед. Пошатываясь, как пьяный матрос в капитанской рубке, пытаюсь натянуть нерасшнурованный лапоть на стопу.

Мне нужно выскочить из квартиры без ведома бабушки. Но в тот миг, когда Доменико с Изабеллой вяло целуются (вот нельзя, что ли, делать это чуть более живо?), рядом со мной с грохотом рушится мир.

Ну, может, полмира.

Ладно. Его меньшая часть.

Испугавшись, дергаюсь. Теряю равновесие. Со вскриком шлепаюсь задницей на пол.

– Амелия? – окликает меня бабуля. – Ты куда это, девонька, в такую рань собралась?

Миссия уйти из дома незамеченной провалена.

Угрожающе смотрю на мохнатый бронепоезд, которому в столь ответственный момент, понимаете ли, приспичило прыгать по шкафам. Яша отвечает мне взглядом, полным призрения. А потом и вовсе отворачивается жопой и, вильнув своим черным хвостом, деловито уходит в комнату.

И что ты будешь делать с таким отношением?

А ничего.

Бабуля утверждает, что в этом зловонном коте живет душа умершего сто двенадцать лет назад хозяина этой самой квартиры. То бишь – приготовьтесь – моего прапрапрадеда.

О, поверьте, когда твоя бабушка эзотерик в четвертом поколении — это не самое странное, чем можно поделиться!

Итак, гнусный стукач – дед он мне или не дед – Яков подсветил мое бегство, и мне не остается ничего другого, как сунуться в комнату, где по жизни царит таинственный полумрак, следом за ним.

– Доброе утро, Ясмин! – приветствую бодро.

Называть бабулю бабулей вслух язык не повернется.

У нее странный стиль – длиннющие темные дреды, цветастые юбки в пол, рубашки с причудливой отделкой и множество звенящей бижутерии.

Но на бабушку она не похожа никак.

Она миниатюрная. В движениях гибкая, словно настоящая кошка. Лицо молодое. И даже я не берусь судить, что виной тому: удачная генетика или какое-то колдовство. А взгляд? Взгляд горящий! Способный зажигать других.

Однако прямо сейчас бабуля встречает меня с въедливым вниманием, которое трудно выносить.

– Ты куда это, радость моя, в шесть утра собралась? – повторяет с очевидной подозрительностью.

Дело пахнет жареным.

– Если я скажу, что сбегаю с Валентином, чтобы тайно обвенчаться, поверишь?

Бабуля фыркает.

– Нет, конечно. Валентин слизняк, неспособный ступить дальше, чем его мама пошлет. Привоз, на котором ему вверяют купить тюльку – крайняя черта, – нелестно, но точно характеризирует засидевшегося в женихах сорокалетнего соседа. – К тому же я знаю, когда ты выйдешь замуж, – последнее роняет, тасуя потертую колоду Таро.

Я кривлюсь, словно мы о дате смерти говорим.

– Фуэ. Надеюсь, это событие в моей жизни грянет не раньше, чем у Валентина! – произношу как молитву. И тут же натыкаюсь на осуждающий взгляд бабушки. – Ну что? – защищаюсь, как подросток. – Может, я реально в него влюблена, м?