Дзынь!
Щелк! Клац! Плюх!
– Обалдел? Глаза разуй!
– Штаны подтяни, свалятся!
Звуки доносились с площадки, где тренировались боевики с последнего курса. Ну, как тренировались – скорее развлекались, рисуясь перед восторженными зрительницами, рассевшимися прямо на траве. Стояло чудесное утро поздней весны, и головы студентов, несмотря на приближавшиеся экзамены, интересовала не столько учеба, сколько судьба тех самых спадающих штанов.
Но не меня.
Я вынужденно торчала в старой аудитории башни портальщиков, отданной под редакцию ученической газеты «Фесский сплетник», в компании Корделии Твилл, ее бессменного – на протяжении всех трех лет нашей учебы – вдохновителя и издателя. И ужасно бесилась.
Мне нужна была идеальная статья – такая, которую упрямая Делл согласится поместить на первую полосу, указав мое имя в списке журналистов. А это, в свою очередь, уже можно было положить на стол ректору Фишенвелу, компенсировав недобор учебных баллов разнообразием внеклассных активностей.
Что угодно – лишь бы сохранить за собой вожделенное место на боевом факультете, на которое заглядывались и облизывались недобрых два десятка студентов со смежных специализаций.
В клубе растениеводства, хоровом кружке и сообществе книжных червей я не прижилась. Будь я на курс старше, пошла бы в ночной патруль, члены которого пользовались большим уважением у преподавательского состава, но, увы, для этого нужно было пережить летние экзамены. Так что пришлось идти на поклон к Делл в «Фесский сплетник», который, по слухам, иногда был не прочь почитать сам ректор Фишенвел.
Вот только и тут вышла заминка.
Я честно хотела отделаться заметкой о классификации местной демонической фауны или способах использования фамильяров, просто и незамысловато переписав кусок курсовой работы. Но Делл, даром что мы дружили с самого первого курса, принципиально уперлась рогом. Метафорическим, само собой. Реального, в силу светлой природы магии, у нее быть не могло. Корделия носилась со «Сплетником», точно ведьма с любимым котлом, грезя о славе великого журналиста, и заполнять газету абы чем отказывалась даже ради счастья и благополучия подруги.
«Никаких потусторонних тварей. Никакого академического занудства. И, упаси Реджина, никаких прогулок на побережье, чтобы собрать якобы эксклюзивный материал в старых пещерах, где некогда проводили ритуалы служители темного культа Мортены. Последнее – особенно!»
Видит Дейдра, таких несговорчивых менталов надо было еще поискать!
– Нет, Алекс, и не проси. – Сложив на груди руки, Делл недовольно посмотрела на меня, но я ловко уклонилась от магического взгляда, сделав вид, что вдруг заинтересовалась сражением старшекурсников на тренировочной площадке. – Дикие потусторонние твари – это не учебные пособия в университетском зоопарке. Это опасно, рискованно, и если тебя сожрут прямо перед выпускным, никто нас за такое по головке не погладит.
– Особенно меня, – хохотнула я. – Головы-то уже не будет.
– Не смешно! Не нравятся мне твои черные шутки.
– Какая ведьма, такой и юмор.
– Хаос ты, а не ведьма, – покачала головой Корделия. – Сама же знаешь, что моя газета не про это. Думаешь, моим читательницам интересно изучать классификацию потусторонних существ, если ни одно из них никогда не пригласит избранницу на свидание?
– Ты забываешь об эре Фишенвеле, – усмехнулась я. – Хочешь сказать, его тоже интересует список самых горячих огневиков?
– Разумеется. – Делл даже бровью не повела. – А как иначе держать руку на пульсе студенческой жизни? Вспомни хотя бы статью о тайне метаморфа Бака. Вот этот номер был настоящим хитом.
– Зато с тех пор ни одного громкого разоблачения, – съехидничала я, стрельнув глазами в сторону пачки листов, пылившейся в углу редакторской. – И список огневиков, как видишь, не пользуется спросом. А все потому, что ты ранжировала их по количеству кубиков пресса. А надо было по температуре. Кто окажется настолько горячим, что одним упоминанием воспламенит газету, тот и победил. Какая там температура горения бумаги?..
