Она просыпается в 7 утра и делает глубокий зевок. Выставляет вперед безупречно белые зубы. Вскинув вверх острый, как палаш, локоть, – необходимая часть прекрепкого потягивания – она поправляет постельное белье и надевает домашние тапочки. Тонкая рука ее – белая, как жасмин – падает на прикроватную тумбочку в поисках "зажигалочки". Она выходит на балкон и, растворивши пластиковое окно с ситовой маскитной сеткой, закуривает яблочную папиросу (все это делается с закрытыми глазами, по обычаю, воспитанному в течение последних 3-х лет). Забирает с трельяжа мецеллярную воду и отправляется в ванную. Выходя из ванной, берет замшевый косметический мешочек и, устроив его на письменном столике, устанавливает на белиловый подоконник настольное зеркальце. Жемчужный утренний свет ударяет ей в голубые, повитые дымкой глаза, и она начинает приготовляться. На подоконнике исподволь появляются щеточки с карандашиками, пластиковая румяница с черною крышечкой, кисточка с корректором, баночка тонального крема, половина пачки выкуренных папирос на прозрачной пепельнице и т.п. Через 3 часа она уже готова. На ней чуть приглаженная блузочка с денимовыми брюками, разорванными у колен, ботиночки с носками и легкое драповое пальто. Она наливает воды из фильтра и выпивает капсулу флуокситина, после чего достает телефон и отправляет сообщение: "Круассанчик, в 10 тогда на Вознесенской? :**" Вскоре приходит и ответ: "Да, маковка, как договаривались :***" Маковка выходит на улицу – прямо в излучину мокро-сизого тумана – и направляется на автобусную остановку, придерживая одною рукой гранитолевую визиточку через плечо, а другой новую папиросу. По дороге она заходит в продуктовый домик, здоровается и говорит:
–Бонд синий и дирол, пожалуйста.
–Синего нет, девушка.
–Тогда – красный.
–Красный, пожалуйста.
–И еще зажигалочку… вон ту синенькую: FOX что-то там…
–Поняла.
Поскольку события настоящего рассказа основаны на реальной истории, я бы не хотела сообщать настоящих имен, а поэтому могла бы сказать, что у нашей героини было какое-нибудь достаточно условное имя… ну, скажем, Анастасия Ивановна, например. А фамилия пусть тоже как раз и будет Условная, потому что ну очень не хотелось бы сообщать реальных имен, а вымышленные имена как-то уж очень бьют по ушам.
Так вот, на момент рассказа этой Условной мисс 20 лет от дня своего рождения. Она невысокого роста, но выше среднего. Не худа в груди, но тонкого склада. С прищуренным полузакрытым взглядом и плавно-заостренным кругленьким подбородком. Тонкий нос ее глядел немного орлом и в то же время был несколько вздернут. Полные выдающиеся губы имели над собой явную глубокую бороздку, делая ее похожей совсем на девочку, вместе с чистым обрывистым смехом, при котором она часто закрывала глаза. Лоб ее был открыт и бережно очерчен темными коричневыми волосами, обрезанными не очень коротко, но и не слишком длинно. Брови и ресницы, даже когда она их не красила, всегда были темны какою-то особенной темнотой, а потому, даже если бы она жила в одном из 20-ти минувших веков, вы бы и тогда, наверное, нашли чем полюбоваться. Вообще же, это была такая девушка, что, повстречав ее, будь она к вам благосклонна и не будь вы глупы или наоборот слишком умны, то скорее всего сделались бы ее женихом, да и не мудрено.
Была у нашей Анастасии (хотя почему "была" – есть), помимо всего прочего, и одна по праву невиданная ни в какие поры напасть, незаслуженно стыдящая ее внутренно все-таки совсем еще детскую натуру. О чем идет речь? – А вот о чем: по временам, бывало, нападало на нее такое страшное чувство нечеловеческого голода, такого неудержимого порыва к еде, что она, казалось, готова была в такие часы съесть и корову, и быка, и даже кривого мясника, да и ни то, чтобы съесть, а просто проглотить, как какая-нибудь лошадка, знаете, цапает у вас кусочек сахару, цапает, цапает, да и отцапает в придачу половину вашей руки!.. Дело, как видите, было не шуточное, и, замечая раз за разом все новые и новые признаки болезни, Анастасия Ивановна вскоре не помедлила за обращением к врачу, который присоветовал ей диету, а самое главное – разобраться в лабиринте собственного подсознания и научиться любить себя и излучать свет, – что не удивительно, ибо врач этот был известный на всю Россию специалист по гомеопатии и физиогномике – доктор Евгений Слониха. Что ж, судить о том, помогала ли такая терапия больной или нет, – я не берусь, – да только скажу, что скоро у нашей Условной девушки появились упомянутая вначале уже пачка торпедообразных капсул, растворимых в желудочном соке, – еще от какого-то врача, да приглашение явиться на повторное, более надлежащее обследование – еще от какого-то другого.
