Татьяна Кулакова
Лила Адлер и первые деньги
ГЛАВА 1
Сегодня было самое дурацкое утро. Вернее, утро было обычным, и даже приятным: солнечным и теплым. Дурацким его считала голова, выглядывающая из окна панельного дома в одном из спальных районов города.
Утро началось с того, что Наташка (та еще вредина) хлопала дверью комнаты, громко топала, скрипела дверцей шкафа, шуршала пакетом, с грохотом задвигала ящики своего письменного стола и всячески шумела, чтобы разбудить младшую сестру, с которой они жили в одной комнате – и это у нее получилось. Разве это справедливо, когда тебя будят спозаранку в твои законные летние каникулы?
Но это еще ничего. Хуже было то, что соседи этим утром затеяли ремонт, и голова, терпеливо дождавшаяся ухода сестры и готовившаяся вот-вот погрузиться в сон, была вынуждена слушать соседскую дрель, от которой не спасала даже подушка, плотно прижатая к ушам. Казалось, будто соседи задумали продырявить дрелью все свои стены сверху донизу. Уже тогда утро стало дурацким.
Но самым дурацким оно стало, когда голова, оторвавшаяся от подушки и направившаяся в ванную комнату, наступила ногой в Сашкину блевотину – свеженькую и еще теплую.
К слову сказать, голова была не сама по себе: у нее были в комплекте шея, туловище, руки, ноги и все остальное, что полагается четырнадцатилетней девушке – ну, или почти все. Комплект был худощавый и нескладный, и в последнее время с ним происходило что-то странное.
Казалось, что медленно, но верно тело превращается в какое-то чудовище – уродливое, вонючее, волосатое и сальное. Так, например, раньше голова мылась раз в неделю, и ей этого было достаточно – теперь же она каждое утро была вымазана салом: лицо и волосы блестели от жира.
Руки и ноги вытянулись, болтались как плети и не слушались как следует – особенно когда надо было вписаться в поворот. Ступни росли так быстро, что уже не влезали ни в какую обувь, которую носила сестра – а ведь она была старше на два года! Отчасти это было даже неплохо, ведь теперь не нужно было донашивать обувь за сестрой. Но если так будет продолжаться, то впору станут папины ботинки!
В самых неожиданных местах росли волосы. Кожа зудела, и если подмышки можно было спокойно почесать в любое время, то вот кое-где чесать было даже неприлично.
То тут, то там то и дело вскакивали прыщи, а стоило немного вспотеть, как тело начинало пахнуть точь-в-точь как тролль. Это было особенно неприятно летом, когда горячей воды, чтобы помыться, не было.
Обычно голова проводила лето на даче, поэтому профилактические работы, из-за которых в городе отключали горячую воду, не доставляли ей неудобств. Теперь же (из-за Наташки, конечно!) она вынуждена сидеть дома и мыться в тазике.
Можно, конечно, не мыться каждый день. Папа с мамой как будто именно этого и добивались. Папа был крайне недоволен тем, что на ежедневное мытье дочери тратится много воды, и опасался, что в конце месяца получит за воду счет на кругленькую сумму. А мама, весьма наивная и нелогичная женщина, была убеждена в том, что от частого мытья голова будет быстрее становиться грязной – как бы нелепо это ни звучало.
Голова часто мечтала, как было бы здорово, если можно было родиться там, где хочешь: жить в таком доме, где горячая вода есть круглый год, и где у тебя есть своя комната. Быть не младшей сестрой, которая вечно донашивает вещи, а старшей, которой покупают все новенькое. И вообще, было бы неплохо родиться принцессой в королевской семье, чтобы не нужно было самой мыть посуду, пылесосить и убирать Сашкину блевотину!
И еще было бы хорошо самой себе выбирать имя. Чтобы тебя называли не так, как кто-то решил, а так, как тебе хочется. Голова уже придумала себе новое имя. То, которое дали родители, ей не нравилось, потому что чаще всего это имя произносили перед тем, как высказать ей претензии, обвинить в чем-то или заставить ее делать то, что ей совсем не нравится. А новое имя еще никто не знал, и оно было очень даже ничего. Поэтому, хорошенько все обдумав, голова решила, что теперь ее будут звать Лила.
