Зима. Владимирская область, двести километров от Москвы. Мы с сестрой идем в магазин на лыжах. Это меньше двадцати минут от нашей деревни, и, конечно, при желании можно было бы съездить в магазин на машине, но лыжи – это спорт, а спорт – это здоровье. Жизнь в деревне подразумевает заботу о здоровье. Поэтому мы терпим и идем. На мне шапка-ушанка, куртка мехом внутрь и горнолыжные штаны. В чистом поле ветер такой, что покорители Крайнего Севера уважительно кивают нам из снежного тумана. Здесь вообще кругом поля. Основанный в начале XII века Юрием Долгоруким город Юрьев-Польский – примерно пятнадцать километров от нашей деревни – назван Польским вовсе не в честь недружественных русичам поляков, а именно из-за полей, раскинувшихся вокруг на километры.
– Знали ли мы, – кричу я, пытаясь опередить ветер, который, будто заправский фокусник, запихивает мои слова обратно в горло, да еще и примораживает там накрепко, – знали ли мы двенадцать лет назад, что дойдем до этого?
Под «этим» я подразумеваю все вместе: обветренные щеки, сосульки под носом, лыжи, мешковатую одежду, поля, ветер, жизнь в деревне, наконец.
Таня не слышит, она вдруг останавливается и с размаху падает в мягкий снег. Я падаю рядом. Это называется снеготерапия – завет родителей. Когда лежишь в пушистом снегу и над головой небо Аустерлица, пустые вопросы не тревожат разум: «Да! все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба. Ничего, ничего нет, кроме него. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава Богу!..»
Дом в деревне родители купили в 2000 году. Это было немного спонтанное решение – нас пригласили в гости, мы полдня пролежали под липами, лениво наблюдая течение ручья в овраге, парились в бане, кормили кур и фотографировали каждый куст, а ночью плохо спали из-за непривычной тишины. А потом оказалось, что участок рядом продается, и на волне любви ко всему живому, закрепленной ежевечерним просмотром фотографий, мы сказали: «Конечно, покупаем».
Весной в деревню приехали уже хозяевами и домовладельцами. В багажнике машины лежали свеженькие блестящие лопаты и грабли, а также механическая газонокосилка – последний писк моды в те времена. Никогда до этого момента у нас не было собственной земли. Поэтому, едва осмотревшись, мы начали пахать, как первые колонизаторы, благодарные Христофору Колумбу.
У нас с сестрой не вызывало никаких сомнений, что за неделю-другую устроим на своем клочке земли примерно в сорок соток цветущий сад. А потом почием на лаврах, наблюдая дела рук своих. Я заранее скупила все книги и журналы по садоводству в своем районе и во сне видела идеальный огород, английский газон, рабатки, клумбы, каменистые горки и прочие изыски. В реальности после недели изнурительных работ мы вскопали несколько грядок на бывшем поле для картошки, покосили клочками поле одуванчиков, вместо газона покрывающее наш участок (причем косой – немецкая косилка оказалась с характером и раздумала работать в столь грубых условиях), и сделали клумбу в палисаднике, обложив кирпичами кружочек земли с редкими цветами. Эта клумба меня и добила: сверяясь с картинками в журналах, я поняла, что слишком далека от идеала.
Впрочем, столкнувшись с суровой реальностью, мы не утратили колонизаторского пыла, а просто несколько сдвинули сроки запланированного великолепия. Сначала мы наведывались в деревню урывками, успевали пополоть сорняки, скосить траву, собрать редкий во всех смыслах урожай и возвращались в Москву. Это было очень обидно – мы оставляли красивый, ухоженный участок, а по приезде нас вновь встречало непаханое поле. Спрашивается: когда наслаждаться и радоваться плодам рук своих?
