Глава 1: Шепот Невидимого
Дождь в Нео-Варшаве никогда не прекращался. Он был не просто водой, падающей с неба. Для Евы, десяти лет от роду и уже знающей о мире больше, чем хотели бы взрослые, дождь был фоном. Не просто звуковым или визуальным, но фоном, полным едва уловимых вибраций, шепота мыслей, невысказанных намерений, которые просачивались сквозь серые тучи и залитые неоном улицы.
Большинство людей вокруг не замечали этого шепота. Они шли по своим делам, их лица были подобны полированным, но пустым экранам терминалов. Шаг, ритм дыхания, выбор маршрута – все подчинялось видимой логике: добраться из точки А в точку Б, купить, продать, съесть, поспать. Ева видела эту логику как жесткую, примитивную сетку, наложенную на сложную, пульсирующую реальность. Люди были словно марионетки, дергающиеся за эти видимые нити, не подозревая о гигантском, вибрирующем полотне, на котором они танцевали.
Иногда это было похоже на то, как если бы она могла видеть воздух. Не ветер, не пар от дыхания – само пространство между вещами, густое от несчитанных сигналов. Как только она научилась хоть немного отделять свои собственные мысли от этого всепроникающего шума, стало еще страшнее. Потому что шум этот был не просто случайным, он имел структуру, пусть и непонятую. Он был *живой*, но не так, как живет цветок или собака. Он был живым как… как идея. Или как сеть.
Школьный двор был одним из самых угнетающих мест. Дети, как и взрослые, двигались по предсказуемым орбитам. Игры были простыми, их правила – незыблемыми и, самое главное, *буквальными*. "Ты сказал 'да'? Значит 'да'. Неважно, что ты имел в виду другое. Правило есть правило". Ева наблюдала за ними из угла, прижавшись к холодной стене. Они казались ей цветными, шумными механизмами, запрограммированными на определенные реакции. Улыбка в ответ на одобрение. Злость в ответ на толчок. Скука, когда стимул отсутствовал. Все было прозрачно, плоско.
В такие моменты она чувствовала себя не просто чужой, а представителем другого вида. Они жили в мире трех измерений и прямой причинно-следственной связи. Она чувствовала еще несколько, невидимых, где намерения сплетались с возможностями, где слово, сказанное без истинного понимания, создавало рябь в совсем другом месте, где взгляд мог нести не просто информацию, но *вес*.
Однажды она попыталась объяснить это Лее. Лея была, пожалуй, самой близкой к ней девочкой в классе, что не отменяло гигантской пропасти между ними. Они сидели на скамейке во время перемены, дождь чуть стих, оставив после себя мокрый асфальт, отражающий серое небо.
"Знаешь, Лея," – начала Ева осторожно, подбирая слова. "Мне иногда кажется, что у людей есть… ну, невидимые ниточки. И они все время дергаются за них. И эти ниточки связаны друг с другом, но сами люди этого не видят".
Лея моргнула своими большими карими глазами. "Ниточки? Ты про что, Ева? Как у марионеток?"
"Ну, вроде того," – кивнула Ева, обрадовавшись хоть какому-то пониманию. "Только невидимые. И они не из веревок, а из… из чувств. Или из того, что люди думают на самом деле, а не говорят".
Лицо Леи стало серьезным, на нем появилось то же выражение легкой тревоги, какое Ева видела у взрослых, когда ее расспрашивали. "Но… люди говорят то, что думают, Ева. Зачем им думать другое? Это же глупо. Учительница говорила, что главное – быть честным и следовать правилам. А правил про невидимые ниточки нет".
Ева почувствовала, как внутри все сжалось. Вот она, эта буквальность. Правило. Если правила нет, значит, этого не существует. Если это не укладывается в простую, видимую структуру, оно игнорируется. Или, что хуже, объявляется неправильным, опасным.
