Жестокие клятвы - Агата Лав

В моем кабинете запрещено курить, но таким людям, как он, неизвестны запреты.

— Как вы сказали? — спрашивает он, закидывая зажигалку в карман черного пиджака, и делает затяжку.

— Гипнолог.

— Это что за хрень?

— Я могу погрузить вас в особое состояние и вы вспомните любой день из вашего прошлого. Или наоборот. Забудете всё, что я захочу.

— Это невозможно.

— Зачем вы тогда пришли ко мне? Так еще взяли с собой друзей.

Я не знаю, как еще назвать двух шкафообразных мужчин, которые остались в приемной. Я уверена, что они умеют создавать большие неприятности, но это меньшая из моих проблем. Самая главная проблема сидит прямо передо мной. И ее имя — Герман Третьяков.

— Я всегда хожу с охраной, — говорит Герман. — Мне вас посоветовали, поэтому я здесь. Я скептик, но готов попробовать.

Он переводит взгляд на мой рабочий стол. Туда, где стоит табличка с моим именем.

— Алина, — добавляет он.

— Вы даже не запомнили мое имя, когда вам советовали мои услуги?

— Мне дали ваш адрес.

— Этот?

— И домашний тоже, — он замечает, что я нервно веду плечами. — Не пугайтесь, Алина. Я не обижаю женщин. До поры до времени, во всяком случае.

Он подтягивает поднос, на котором стоят бутылка минералки и стаканчики, и тушит сигарету.

— Окажите мне услугу, и я щедро заплачу. Любую сумму, которую вы назовете.

— Чего вы хотите?

— Вы должны поработать с одним человеком. Вас отвезут к нему… К ней. Это девушка. Нужно помочь ей кое-что вспомнить. Это важно для меня.

— Это ваша жена?

Герман щурится, обдавая холодом пронзительных синих глаз. Я легонько шагнула на его территорию, задав личный вопрос, и он тут же ощетинился.

— Невеста, — отвечает он после паузы.

— И что она должна вспомнить? О чем речь?

— Мы не будем разговаривать об этом здесь. Собирайте вещи, и поедем к ней.

— Вещи?

— Вы будете жить в загородном доме, пока проводите лечение. Это же можно назвать лечением?

— Это исключено, я не хочу жить в чужом доме.

— Вам там понравится, — он давит катком и всем видом показывает, что мои протесты — лишь пустой звук.

— Герман, вы меня слышите? Я никуда не поеду, я не работаю так…

— У вас есть время до завтра, чтобы завершить свои дела.

Герман поднимается с кресла, показывая, что разговор окончен. На его взгляд, мы обсудили все детали и пришли к пониманию.

— Вот визитка, — он кладет ламинированную карточку рядом с подносом. — Там контакты моего помощника. Он сообщит, когда за вами приедет машина.

Я не нахожу, что сказать. Я протестую каждой клеточкой, только от моих злых возгласов ничего не изменится. Я знаю это наверняка. Я уже пробовала кричать на него.

И давать хлесткие пощечины.

Умолять.

Плакать.

Целовать.

Всё это было в нашем прошлом. В том самом прошлом, которое я стерла из памяти Германа два года назад. Я вижу по его глазам, что он действительно не помнит меня. Он смотрит на мое лицо и никак не реагирует. Хотя я была его любимой женщиной, его слабостью и его уязвимостью. Он сам так говорил.

А теперь я вижу, как закрывается дверь за его широкой спиной. Я выдыхаю полной грудью и чувствую, как с меня слезает ледяной кокон. Я закрылась в нем, чтобы выдержать неожиданную встречу с Третьяковым, но мои силы были на пределе. Я едва справилась, едва не выдала себя… Я до сих слишком остро реагирую на него, чертовы два года ушли в песок и нисколько не помогли.

Всё как вчера.

И он нисколько не изменился. Прежний убаюкивающий тембр и размеренные спокойные движения. Прежняя летальная харизма, от которой невозможно укрыться. А вокруг прежний мир, в котором существуют только его желания. Герман умеет делать так, чтобы они исполнялись. Он богат и опасен, а его влияния хватит, чтобы совершить вооруженный переворот в какой-нибудь стране на африканском континенте.