Граф де Морсан проснулся часа через три, от ощущения голода. Он подошел к столу, на котором стоял остывший ужин и машинально съел его, не чувствуя вкуса.
Несмотря на вялость, он почувствовал, что больше не уснет. Он чувствовал, что очень близок к разгадке, и знал, что ему не хватает какой-то мелкой детали, чтобы сложить мозаику воедино.
Чтобы прогнать остатки сна, он, быстро умывшись, спустился вниз. Несмотря на раннее утро, общий зал был полон народа: кто-то завтракал, кто-то ужинал, кто-то пил вино. В общем зале стоял гул множества голосов.
Хозяин таверны «Мадлен», господин Рене, величественно возвышался на своем обычном месте. Он стоял за конторкой, недалеко от входа, чтобы первым поприветствовать гостей. Одним глазом он наблюдал за суетой подносчиков, вторым поглядывал на кухню, не ленятся ли повара.
Брат Гуго подошел к хозяину. Тот, увидев постояльца, осклабился, выбежал из-за конторки, радостно потрясая толстыми щеками.
– Доброе утро, ваше сиятельство! – приветливо поклонился ему в пояс господин Рене.
– Доброе утро. Приготовь мне побриться. И плотный завтрак. Я поем у себя в комнате.
– Будет исполнено, господин граф! Через пять минут занесут горячую воду, а завтрак будет готов через полчаса.
– Что так долго?
– Так посетителей сколько, посмотрите! Слава Всевышнему, погода установилась, все вылезли из своих берлог и отправились в путь-дорогу! Еле успеваем поворачиваться!
Брат Гуго вышел во двор справить нужду. За то время, пока он спал, грязь замерзла. Хлябь покрылась твердой коркой. Небо очистилось, на востоке показался краешек солнца. Францисканец машинально перекрестился, и прочитал «Gloria in excelsis Deo1».
Затем он повернулся и обошел постоялый двор по кругу. Дверь на кухню была открыта. Оттуда валил пар и кухонные запахи. Внутри мелькали тени и слышались звуки стряпни: стук ножей, шкворчание жира, бульканье супа, переругивание поварят. Францисканца заинтересовала небольшая дверь, слева он кухни. Он потряс ее и подергал. Без результата. Дверь была закрыта изнутри и не поддавалась.
Он оглянулся по сторонам. Никого нет. Тогда он вытащил из-за пояса тонкий стилет-мизерикорд, просунул в щель и принялся орудовать им. Через пару мгновений за дверью щелкнул засов, и дверь поддалась. Францисканец потянул ее на себя. Она приоткрылась совершенно бесшумно: кто-то заранее смазал петли свиным жиром. Шагнув вперед, он оказался в том самом коридоре, где вчера ждал Рудольфа с ужином.
Делая вид, что просто прогуливается, он подошел к нужной двери. Замурлыкал «майскую розу», поскреб дверь ногтем.
За дверью скрипнул стул, раздалось пара шагов. Дверь приоткрылась, и из нее выглянул настороженный глаз Фрица. Увидев брата Гуго, он распахнул дверь шире и сделал шаг назад. Францисканец вошел и огляделся. Все оставалось, так, как он оставил вчера.
Мими спала в изголовье кровати, свернувшись клубочком. На другом конце ложа, вытянувшись в струнку, похрапывал Рудольф. Начищенная кираса бочкой выдавалась над простынями. Рядом с рукой гвардейца красовался обнаженный палаш. Трупы находились на тех же местах, что и раньше.
Брат Гуго подошел к Гансу и присел на корточки. Тот сидел на полу в той же позе. Он дышал, но дыхание уже не было таким хриплым, как три часа назад.
– Как он? – шепотом спросил францисканец.
– Все так же, господин граф. Мне кажется, он спит.
– Он не приходил в себя?
– Нет. Я дежурил всю ночь. Мы с Рудольфом кинули жребий: первые три часа спит он, вторые три – я. Мы не ожидали, что вы будете спать так мало, ваша светлость.
– Потом отосплюсь. Сперва дело. Сейчас я схожу, побреюсь и позавтракаю. Потом спущусь сюда. Мы разбудим Рудольфа, а ты отправишься спать в мою комнату.
