Черноволосая девушка шла домой, загнав весь скот в хлев. Уже темнело, но летний вечер не омрачился прохладой, и оставался теплым. Она устало села на лавку, наблюдая, как к ее дому шел мужчина, священник. Он был худ и высок, прям как Чернава, хоть он не был ей отцом, внешне они были схожи, у обоих была болезненно белая кожа сгорающая от малейшего солнца, острые черты лица, но его черные волосы уже начала покрывать седина.
– Отец
Поприветствовала она его не вставая с лавки.
– Мира дома?
Чернава вздохнула, коротко кивнув.
– Дома
– Чтобы сегодня дома оставались
Сказал он спокойно, но твердо.
Чернава вновь молча кивнула и зашла за ним в хату, все еще босая, жаль за лето обувь стоптать. Мирослава спрыгнула с холодной глиняной печи. Летом часто готовили на улице, отчего белые глиняные стены дома хранили прохладу.
На белокурой девушке была одна лишь белая рубаха чуть длиннее колен, волосы распущены, ни плахты, ни поневы на рубахе не было, хотя ко сну еще никто не отходил. Мирослава стало быть хотела сказать что то с воодушевленным видом, но ее перебил отец.
– Что за вид
Она слегка поникла.
– Так это… Купала сегодня
–Батюшка небесный, плачущих дев в омуте мало?
– При чем тут русалки, мы же это… погадать идем, поплавать
– Не для благочестивых купальская ночь, а для тех, кто с бесами водится! Еще и в подоле принесете потом, доищитесь папоротников, дома остаетесь, я сказал.
Мирослава пыталась спорить с отцом, пока Чернава молча за этим наблюдала, едва ли она ожидала других слов. Их отец был благочестив, и в отличии от других, языческие праздники не поощрял. Спорить с ним девушка и не собиралась, давно уже она уяснила, что если он решил что то, то никакие споры тут не помогут, только силы отнимали. Пока отец с дочерью спорили, она достала сушеные тыквенные семечки и вышла во двор, посидеть на лавке.
– А ты куда поперлась!
– Тут я, тут буду
Холодно ответила дочь и села на скамью из толстых брусков дерева сразу за плетеным забором. Мимо проходила девушка, которая покосилась на дом из которого был слышен спор.
– Сидишь?
Ясна подошла и села на лавку рядом.
– Ну сижу.
Чернава отсыпала ей горсть семян, слушая спор священника с его дочерью из хаты, Ясна поморщилась.
– Опять беснуется?
– А как же
– Значит не придешь ночью
– Приду
Так же холодно и без эмоций ответила черноволосая, буд то бы не замечая криков отца запрещающего выходить.
– Так он же …
– Перебеситься, в подоле же не принесу, и ладно, да и кто сказал, что он узнает.
Ясна ехидно ухмыльнулась, Чернава вернула ей еле заметную улыбку.
***
Ночь наступила быстро, забравшись на подкрышье Чернава легла рядом с сестрой, сено неприятно кололось, поэтому она положила под себя размашистый платок. Под крышей было свежо. Мирослава раздраженно посмотрела на сестру и неохотно промычала.
– Твоя взяла.
– Знаю, ты действительно думала что он тебя отпустит?
Полушепотом спросила Чернава, что бы отец внизу не услышал.
– Да все, все, хватит, поняла я.
Обиженно протянула девушка и порылась в сене, доставая оттуда свежую длинную траву и сорванные цветы.
– Вот, нарвала всего.
Чернава забрала свою плату за спор, она не любила собирать травы, у нее и без того было много дел, поэтому шастать по полям в редкие моменты отдыха не хотелось, сестра же часто там пропадала. Небрежными движениями она сматывала травинки в страшненький венок.
– Да не так! – шепотом возмутилась сестра.
– Отстань ты, и так пойдет. – Шикнула Чернава.
Мира долго пыталась научить сестру плести венки, но не смотря на то, какими тонкими и аккуратными были пальцы Чернавы, ничего из ее рук дельного не выходило, вышивка была небрежной, венки рассыпались, поэтому она на спех сплела венок с одной мыслью, лишь бы держался. Мира достала из под сена свой венок, он был полной противоположностью Чернавиного, калиновые ветви с барвинком на любовь, полынь от русалок и злых духов, которые в эту ночь были сильнее.
