– Вот не зря мы, Алёнка, сюда приплыли. Чует моё сердце, улов хороший будет, – сказал дедушка, довольно потирая ладони и привязывая лодку к большой коряге. – Но здесь нужно держать ухо востро! Озеро это вроде и тихое, но дурная слава о нём ходит. Люди сказывают – в этих местах часто водную нечисть видят.
Я поглядела на песчаный берег, чтобы убедиться, что вокруг никого нет.
– Боязно мне что-то, деда, – прошептала, невольно поёжившись и пристально глядя на тёмные тени деревьев.
Меж тем на смену безоблачному, жаркому дню пришла прохладная летняя ночь. В воздухе витали густые ароматы вечернего леса. Тишину нарушали только лёгкий плеск волн и мерный скрип деревьев.
Колышущаяся вода поблёскивала в свете луны серебристыми искорками.
Мне минуло уже четырнадцать вёсен, но это было моё больное место. Ровесницы все как на подбор высокие да стройные, одна я в рост не пошла.
После смерти родителей и бабушки мы с дедом остались вдвоём, и теперь он часто брал меня с собой то в лес за грибами, то на реку за рыбой. В этот раз я сама напросилась с ним на дальнее озеро.
– Говорят, как выйдет на небо рогатый месяц, заухает, забулькает в камышах и выплывает со дна водяной, тиной обмотанный. Ты, главное, как увидишь его, прячься, а не то под воду затянет, – продолжал пугать меня дед. – Я за хворостом схожу, а ты сиди смирно, без единого звука.
– Угу! – еле слышно отозвалась я. – Ты только поскорее возвращайся, а то жутко мне тут одной.
– Я быстро обернусь, Алёнка. Глазом моргнуть не успеешь, – пообещал дедушка и вскоре скрылся в зарослях ивняка.
Как только его шаги стихли, звенящая тишина навалилась на меня. На берегу ветра не было слышно, но я прислушивалась к каждому звуку, к каждому всплеску воды и к каждому шороху в кустах.
Никого вокруг, только сверчки стрекотали, комары жужжали да филин ухал в непроглядном боре. Но страх растревожил меня до озноба.
Ещё покойная бабушка рассказывала, что в такие ночи, как эта, русалки выбираются на берег, садятся на ветви и песни поют, а если увидят кого поблизости, то могут утянуть за собой на дно.
Чёрная поверхность воды внезапно пошла рябью от ветра, как будто он стремился проникнуть в самую глубину. То там, то здесь начали вздуваться огромные пузыри, тёмная масса с громким плеском вынырнула со дна и, словно живая, задвигалась, задёргалась и застонала.
Сглотнув от страха, внезапно пронзившего весь позвоночник, я бросилась в кусты. Продираясь сквозь них, почувствовала, как к коже прикоснулись чьи-то холодные, крючковатые пальцы.
«Неужто шиши́га шалит?» – мелькнула мысль.
От волнения глаза ничего не видели. Едва вырвалась из зарослей, пустилась бежать вниз по склону, только бы подальше, только бы успеть спастись. Страх, что нечисть нагонит и увлечёт на дно, бил в спину сильнее кнута, подстёгивал не останавливаться ни на миг.
Я не понимала, слышала ли голоса, крики и девичий смех или это мне всё мерещилось, но не обернулась ни разу. Сколько так бежала без оглядки, трудно сказать. Ноги гудели, грудь распирало от быстрого дыхания, которое стало рваным и колючим.
Упала без сил, понимая, что бежать уже нет никакой мочи. Даже пошевелиться не могла, чувствовала, что если сделаю хоть шаг, то умру. Я жадно хватала ртом воздух, который уже не помещался в груди. Пытаясь остановить головокружение и тошноту, на миг прикрыла глаза, а когда распахнула их, поняла, что вокруг тёмный лес, и только столб лунного света жадно тянется ко мне с верхушек деревьев.
Вой волков поблизости эхом отозвался в ночи.
– Мамочки, – одними губами прошептала я. – Что ещё за не́жить таится в этом лесу?
Вроде и похоже на волчье завывание, но намного грубее. И от этого звука тело оцепенело. Всё во мне кричало – беги! Но куда? Вокруг лишь непроглядные тени и тёмные силуэты деревьев.
