Татьяне на днях исполнилось 37 лет, но выглядела она моложе. В её движениях и взгляде иногда проявлялась какая-то детскость, особенно, когда она смеялась – заливисто, широко открывая рот, при этом взмахивая руками. Её карие большие глаза в такие моменты напоминали цвет горького шоколада, и, глядя в них, появлялось чувство наслаждения. Её носик казался маленьким, так же, как и ушки, но это не портило общей привлекательности лица. Каштановые волосы с милыми кудряшками касались плеч, и Татьяна часто заправляла их за свои прелестные ушки, всегда украшенные крупными сережками с разными полудрагоценными камнями. Благодаря стройной фигуре и росту ниже среднего со спины она казалась подростком. Может быть, в противовес этой кажущейся детскости она любила большие дамские сумки, в которых помещалось всё, необходимое замужней женщине. Даже рабочие документы, которых всегда было много, дружно соседствовали в сумке с косметичкой, расческой, салфетками и прочими, необходимыми женщине вещами. Дружно жили не только её вещи, но и она сама поддерживала со всеми доброжелательные отношения. Когда на работе происходили разные конфликты, Татьяна могла выстроить разговор так, что в её правоте никто даже не сомневался. И эта способность особенно ценилась в юридической фирме, где она работала юристом. Коллеги про неё говорили: «Мал золотник, да дорог».
В семье у Татьяны тоже был порядок. С мужем Семеном они были счастливы и воспитывали пятнадцатилетнюю дочь Полину.
Но то, что произошло сегодня утром, взорвало весь её спокойный внутренний мир, оставив только осколки сердца и лохмотья души. Благо, что была пятница и впереди выходные. У неё будет время всё осмыслить и восстановить душевное равновесие. На это она очень рассчитывала. Едва дождавшись окончания рабочего дня, она отправилась к маме, которая всегда могла успокоить её. Мама в трудные минуты ласково прижимала дочь к себе и говорила, что все пройдет, и они вместе найдут решение. Вот и сейчас Татьяна спешила за этой поддержкой, в которой так нуждалась. Но она не получила то, на что так надеялась.
Мама после общения, провожая дочь в прихожей, тихо сказала, опустив при этом глаза:
– Терпи, это же твой муж. Семью надо сохранить, – затем посмотрела на дочь жестким, каким-то чужим взглядом и добавила: – Я тоже страдала, тем не менее…
Она не закончила фразу. В её глазах появились льдинки, которые, казалось, никогда не растают, даже если она будет смотреть на горящий огонь. От этих слов Татьяну сковал внутренний холод. Она еще никогда не видела маму такой бессердечной, отрешенной и опустошенной.
Дочь быстро вышла из квартиры, хлопнув дверью. Глаза наполнились слезами. К горлу подступил ком. Она не могла поверить в то, что мама ее не поддержала, не поняла, да и еще вдобавок посоветовала терпеть.
Не дожидаясь лифта, она быстро спустилась по лестнице вниз с пятого этажа и выскочила из подъезда. Только на улице, глотнув свежего октябрьского прохладного воздуха, она резко остановилась и почувствовала, как обида жестоко расправлялась с её телом: сердце заныло, в висках стучало, руки похолодели, ноги стали ватными. Постояв немного, Татьяна медленно пошла домой. Внутренний холод продолжал держать её в тисках. Распахнутое пальто, предательски подчиняясь ветру, пыталось соскользнуть с плеч, прихватив с собой шарф, и только сумка, висевшая на плече, удерживала их. Татьяна шла никого не замечая, слезы текли по щекам, в голове непрерывно звучали фразы: «Мне больно. Я не хочу страдать».
Звонок телефона вернул её в реальность. Она быстро застегнулась, достала из кармана свой айфон и ответила:
– Да, доченька, я уже иду домой… Хорошо, в магазин зайду и куплю.
