Сыскное дело леди Честер - Тиро Томое

Когда это случилось в первый раз, мало кто сомневался, что убийца муж. Почему? Старший инспектор Перкенсон имел неосторожность озвучить первую, пришедшую на ум, версию. Он был тогда не в духе и страдал несварением желудка, вот и высказался неосторожно при журналисте, крутившемся неподалёку.

Версия моментально утекла в народ.

Перцу и описаний добавили сами журналисты, раскопавшие семейные тайны и вывалившие их в подробностях на газетные страницы. Художники-оформители расстарались, в красках вырисовывая барона Сактара, державшего в объятиях развратную цветочницу мисс Пиклс. Свежие газеты разлетались, как горячие пирожки.

Общественность, начитавшись творения писак, заходилась в экстатическом ужасе, смаковала подробности и выдвигала версии одна краше другой. Договорились до того, что несчастного изменника требовали линчевать, предварительно исключив из списка благородных родов Лондона.

И всё это при полном отсутствии улик, которые могли бы указать на барона. А главное – тело его пропавшей жены так и не было найдено.

На месте преступления обнаружили только брызги красной жидкости на кирпичной кладке (предположительно крови жертвы), пустой экипаж и чемодан самой леди Артур Сактар, в девичестве леди Кейт Уинслоу.

А потом преступление повторилось вновь. Теперь уже на другой улице, но всё ещё в нашем округе. Те же брызги предположительно крови, пустой экипаж и чемодан исчезнувшей бесследно леди Уильям Клайд, в девичестве Лиззи Гудроу.

Отныне старший инспектор был осторожен в суждениях и вслух не произносил ничего, однако больше и не надо было. Общественность уже сама всё знала. А журналисты только подливали масла в огонь.

Обоих мужей голословно обвинили в преступном сговоре и теперь нещадно тиранили, почём зря. Скандал разгорелся нешуточный. Лорд Уильям Клайд обозлился и написал жалобу в министерство внутренних дел, самому министру Роберту Пилю. Министр обещал принять меры.

А сегодня с утра всё повторилось опять.

Кажется, седьмой округ Лондона прокляли.

В туманном переулке Извозчиков, один из патрульных констеблей обнаружил брошенный экипаж, чемодан и брызги крови на стене.

Третья жертва, а полиция всё там же. Ни следов, несмотря на то, что сотни констеблей прочёсывают каждый ярд города, ни улик – хотя вещи предыдущих жертв, включая экипажи, были неоднократно осмотрены самим старшим инспектором и всеми младшими. Ничего.

Старший инспектор Перкенсон, сейчас как никогда напоминающий старого спаниеля, снял котелок с головы, пригладил лысеющий затылок и, не глядя на меня, приказал:

— Осмотрите здесь всё, зарисуйте и опишите, мисс Честер. Я пока займусь свидетелем.

— Слушаюсь, сэр, — чётко ответила я, раскрывая блокнот и вытаскивая угольный грифель, — у нас есть свидетель?

— Есть, — грустно подтвердил старший инспектор, — некий Теренс Нил, старый пьянчужка. Как думаете, мисс, много он расскажет, когда проспится?

Старший инспектор вытянул толстый палец и указал на сидящего на брусчатке неопрятного человека с красным носом. Рядом мялся констебль Пакс, натянув на физиономию выражение высочайшей строгости. Нетрезвый Теренс Нил, прищурив один глаз и брезгливо оттопырив нижнюю губу, дул констеблю в бедро.

— О, боже правый! – воскликнула я, — это же самый худший вид свидетелей. Хуже подобных типов только безмолвные кошки!

— Вы правы, мисс, вы абсолютно правы, — старший инспектор уныло повесил усы, вздохнул тяжко, — но что поделать. Берём то, что есть. Работайте, стажёр.

— Слушаюсь, сэр, — вытянулась я по стойке смирно, провожая инспектора взглядом.

Сегодня я впервые отправилась на место преступления! Спустя целый месяц после того, как поступила в отдел. По великой протекции поступила, между прочим! До сегодняшнего дня я занималась перекладыванием бумажек, подшивкой дел и наблюдением за работой профессионалов. Но я так рвалась к настоящей работе, что свершилось чудо. Вместо сержанта Шенса, старший инспектор взял меня, предварительно убедившись, что я прилично рисую.