То, что начинается как игра, может стать единственной реальностью…
Его кабинет – просторное помещение с высокими потолками, огромными окнами, представлявшими собой фактически стеклянную стену. Сквозь эту хрупкую невесомую преграду сейчас проникал мягкий утренний свет. Здесь всё говорило о порядке и дисциплине, создавало ощущение стабильности и надежности. Все детали интерьера были продуманы до мелочей, каждая, даже самая крошечная вещь не случайна и заняла свое место, словно взяв за аксиому идеальный порядок.
Он вновь принялся мерить кабинет шагами, точно зная, сколько их будет: пятнадцать – по диагонали от окна до солидного шкафа красного дерева, в котором за стеклянными дверцами виднеются корешки различных книг, расставленных в безупречном порядке, десять – мимо массивного глянцево-кожаного дивана до большого современного рабочего стола. У стола он остановился и задумчиво поправил и без того идеально стоящий письменный прибор.
Его рабочий стол это не просто функциональный предмет мебели, а настоящий символ организованности и самоконтроля, поэтому всегда образцово аккуратен. Здесь лишь самые необходимые вещи. Всё говорит о том, что владелец кабинета – человек, ценящий абсолютный порядок, математическую точность и максимальную эффективность в своей работе. Сколько бы дел у него ни было, сколько бы бумаг ни приносили ему на подпись, его стол, его кабинет и он сам оставались образцом перфекционизма.
В свои сорок пять он вел уединенный образ жизни, владел и успешно управлял большой строительной компанией и отличался фанатичным стремлением к тотальному контролю во всем. Сотрудники были вышколены им практически до совершенства. Вновь пришедшие или принимали жесткие условия, или уходили, не выдержав требований к строжайшей дисциплине. Никому не могло прийти в голову явиться на работу в джинсах, мятой рубашке или толстовке, с грязными или не стрижеными волосами. Об опоздании и речи быть не могло. Нарушителю делалось первое предупреждение, оно же было последним, после второго проступка «неряху» увольняли.
Сам он всегда всегда носил элегантные, идеально сидящие костюмы. Его темные, чуть вьющиеся волосы, слегка прихваченные сединой на висках, были аккуратно подстрижены и уложены. Обувь, аксессуары, парфюм – всё подобрано безукоризненно. Его дорогая машина в любое время года выглядела так, как будто ее только что закончили полировать. Даже оставаясь на работе на ночь во время аврала, он умудрялся появиться утром безупречным, словно только вышедшим от стилиста.
Он был строг, но справедлив и за многие годы собрал вокруг себя людей исключительно профессиональных, максимально трудоспособных и предельно стрессоустойчивых. Попасть к нему на работу было очень непростой задачей, но удержаться здесь оказывалось еще сложнее. Однако всё окупали зарплата, соцпакет и его забота обо всех сотрудниках – от ведущих менеджеров до простой уборщицы.
Старожилы помнили, как однажды, когда компания столкнулась с крупным финансовым кризисом, он принял решение, удивившее многих. Вместо массовых увольнений и снижения зарплат сотрудникам, он сократил свой личный доход, сохранив тем самым рабочие места. Этот поступок вызвал восхищение и уважение у всех, кто работал с ним. С сотрудниками он был исключительно вежлив, но очень требователен, мог простить ошибку, но не прощал халатности.
Он казался холодным, отстраненным, даже надменным: мало говорил, если это не касалось работы, почти не выражал эмоций, никогда не повышал голоса. Лишь более пристальный и долгий взгляд его ледяных голубых глаз мог сказать о степени его недовольства. Когда он так смотрел на оплошавшего, несчастному казалось, что его прикололи двумя острыми иглами к бархатной подушечке подобно коллекционной бабочке. Мало кто мог выдержать этот колючий взгляд.
