Соната Любви и города - Анна Рудианова, Елена Третьякова

Господи-и-и, когда же закончатся эти ступеньки. Вот всего-то седьмой этаж, а я всё шагаю и шагаю. Еле переставляю бедненькие ножки. Я сегодня восемь церемоний отстояла и подписала столько же свидетельств о браке, стольким людям улыбалась и рассказывала про священные семейные узы и союз двух любящих сердец, что сейчас мечтаю просто лечь и умереть. Но вместо этого плетусь на седьмой этаж.

Будь неладен этот лифт, который застрял где-то наверху!

Будь неладен кактус Пыжика и Танькин кот!

Ну неужели соседка не могла покормить это лысое чудище, пока Таня с Чижиком и Пыжиком в отпуске?!

Почему я после работы, уставшая, обессиленная и почти в обмороке, должна тащиться в Кронштадт, чтобы насыпать Покемону корма и оросить слезами кактус?!

А лифт?! Он что, не мог сломаться в соседнем подъезде?!

Моя вселенская усталость подпитывает во мне вселенскую злость на несовершенство этого мира.

Мне и так поездка на автобусе далась с большим трудом. Лето, жара, отвратительный мужик, воняющий потными носками и так и норовящий прикоснуться ко мне. Извращенец из тех, что в транспорте ездят, только чтобы об молоденьких девушек потереться своими причиндалами. Ещё и бабулечка божий одуванчик, вся с ног до головы небесная, прицепилась с разговорами о вере и Боге.

Ступеньки никак не заканчиваются, я ползу уже чисто из вредности. Вот доползу и сдохну. Вот и дверь Таниной квартиры. Сестра всё ещё не поменяла придверный коврик — снизу на меня скалится зубастая пасть, вот-вот ногу откусит. Отвратительно.

Я в предвкушении, как зайду внутрь и скину наконец-то туфли с уставших ножек, достаю ключи и не успеваю вставить их в замочную скважину, потому что за моей спиной с пиликаньем распахивает двери лифт…

Так вот где он застрял! И не застрял, а был остановлен и застопорен.

На лестничную клетку выходит… жопа. Красивая, мужская, подкачанная и совсем не волосатая, ну, может, самую малость.

Жопа эта лишь слегка прикрыта джинсами, пояс которых активно стягивают вниз женские пальчики с алым маникюром. Мужские же руки тянут джинсы на место, но не очень преуспевают в этом.

Все эти действия сопровождаются охами и ахами, женскими стонами и влажными чмокающими звуками.

Два тела, тесно сплетенных, наконец-то вываливаются из лифта и двигаются на меня. А я, растерявшись, рассматриваю… симпатичную мужскую задницу и ленивенько так размышляю, что, во-первых, всё в моей жизни эта самая «задница», а во-вторых, что скоро паду под натиском увлечённой парочки. Потому что они явно направляются в сторону Таниной квартиры.

Отворить дверь я не успеваю, да и отскочить в сторону тоже. Слишком долго любовалась на представившуюся моему взору картину и успеваю только понять, что к двери меня прижимает тёплое мужское тело.

Дыхание перехватывает. Контакт голого бедра и моего локтя длится всего пару секунд, но я готовлюсь к всплеску эмоций и шквалу страсти. И отчётливо понимаю, что мужик не светится. Вообще! Никак! Я не воспринимаю его эмоций.

Это меня и приводит в чувство.

— Эй, любезный! — пытаюсь возмутиться, но выходит какой-то мышиный писк.

Но, слава всем богам, меня услышали. Мужчина дёргается и отступает на шаг, прихватив свою даму. Я получаю доступ к кислороду и груду мыслей к размышлению.

Мужчина же быстро подхватывает джинсы и возвращает их на положенное место. Ко мне лицом он разворачивается уже вполне прилично одетым, а не частично раздетым. Дама за его спиной вдруг выдаёт:

— Оу! Да ты шалунишка! За тройничок надо будет доплатить.

Я чуть не задыхаюсь, когда замечание доходит до моего уставшего мозга.

— Что… — Не успеваю осознать, что творю, и замахиваюсь зонтиком, от души ударив по плечу этого гамадрилу.

Это же надо такое!