Из рода Валей
Для начала – о моей фамилии. В интернете про нее пишут: «Фамилия Валеев имеет очень интересную историю происхождения и относится к распространенному типу фамилий, ведущих свое начало от тюркских носителей, от печенегов, половцев или волжских булгар… Фамилия Валеев произошла от мусульманского имени Валей, которое в переводе с арабского означает «покровитель, святой».
Мне она перешла по наследству от отца, Валеева Хасана. Я точно не знаю, были ли в его роду, в далеких веках, печенеги, половцы или волжские булгары, но святым он точно не был. Он и мама моя, сами родом из двух соседних татарских деревушек, после войны жили на Урале в Краснотурьинске и работали на алюминиевом заводе. Там они и поженились, там я и появился на свет. И в те же 50-е годы прошлого века отец вдруг закрутил роман с одной молодкой и ушел к ней, оставив мою маму с двумя малолетними детьми, то есть мной и моим младшим братишкой. На двоих нам тогда было шесть лет.
Вот какой гад, скажете вы. Но подождите, в этой истории не все так просто. Спасаясь от упреков и преследований родни с обеих сторон, отец уехал с этой своей другой женщиной в Казахстан, где в это время разворачивалась целинная эпопея. А мамуля, промучившись одна с нами и с муками ревности несколько месяцев кряду, не выдержала и, выведав адрес своего непутевого муженька (они ведь были не разведены), сгребла нас в охапку и поехала в этот самый Казахстан.
Отец мой, как оказалось, прибился к колхозу «Красный октябрь» в Павлодарской области, куда мы и приехали жарким июньским днем. Жил он в небольшой деревушке, бывшем казачьем поселении, стоящем на высоком иртышском берегу, под которым, среди зеленых-презеленых лугов с шарообразными островками ивовых кустов, уютно раскинулись пойменные озера, обрамленные камышами.
Вот на одном из этих озер – Долгом, мама и нашла нашего отца, не застав его дома. Посевная к тому времени закончилась, сенокос еще не начинался, потому он и отдыхал с удочкой на берегу. Помню, как мы спустились по песчаному взвозу под старый иртышский берег и пошли узенькой тропкой, протоптанной в густой луговой траве к высокой стене камышей, покачивающих на легком ветру пушистыми кисточками.
Младший брат сидел на руках у матери и орал благим матом, потому что его вовсю кусали комары. Ну а я семенил сзади и с любопытством озирал окрестности, хотя комары и меня не обделяли своим вниманием. Высоко в бледно-синем, как бы выцветшем, небе сияло ослепительно белое солнце, везде вокруг порхали разноцветные бабочки, тренькали кузнечики, разноголосо щебетали какие-то птахи. Красота, одним словом.
А в прогалине среди камышовых зарослей я увидел знакомую коренастую фигуру с блескучей плешинкой на темени (отец рано облысел). Он как раз широко размахнулся какой-то длинной палкой, и от нее на поверхность озера со свистом упала длинная нитка с привязанным ближе к концу зеленым узлом из камыша. Мать негромко позвала отца по имени, он обернулся и уронил удочку. А я заорал во все горло:
– Ата-а-а-а! (то есть – отец по-татарски, по-русски я тогда еще не говорил) – и помчался прямо по шуршащей траве к самому своему любимому тогда человеку.
Тут опять заревел примолкший было младший братишка, заплакала мама, у отца тоже искривилось лицо, и он, шмыгая своим большим, перебитым у самых глаз в какой-то давнишней драке носом, торопливо и косолапо пошел к нам навстречу, вытянув руки.
Руки эти, грубые, с изломанными и грязными ногтями, были все в чешуе и противно пахли рыбой. Но как у меня зашлось сердечко, когда я оказался на этих руках, и мокрая отцова щетина, знакомо пахнущая табаком, стала колоть мне щеки, шею!
Это означало, что отец принял наш приезд к нему как свершившийся и неизбежный факт. Так наша семья вновь воссоединилась. Я не знаю подробностей того, как был разрешен вопрос с той отцовской полюбовницей, с которой он и оказался в этих благословенных целинно-рыбных краях. Но вечером, когда мы ели очень вкусную жареную рыбу на квартире отца, другой женщины, кроме матери, с нами не было. Так мать вернула нам отца, и мы вновь зажили дружно и ладно.
