Время – не просто линейная последовательность событий. Скорее, это многослойная ткань, в которой переплетаются наши воспоминания, мечты и переживания.
Между летом и осенью, зимой и весной – там, где календарь рассыпает свои цифры – начинается «пятый сезон». Он не вписан в учебники метеорологии, не отмечен в календарях, но каждый из нас хоть раз ощущал его дыхание. Это время, когда возраст перестает быть числом, неожиданное становится закономерностью, подарок оборачивается испытанием, а неприметное вдруг заявляет о себе в полный голос.
Это время без имени, когда женщина превращается в коробку, а офисный клерк исполняет функцию бога, линия жизни исчезает с ладони, а дом живет воспоминаниями о своих жильцах, мальчишка поднимает алый парус прямо во дворе, а золотая рыбка требует загадать желание.
Вы держите в руках истории из этого сезона. Они как трещина в стекле: через нее видно то, чего не должно быть.
Это портал, который возникает внезапно, не предупредив. Если вы верите в неслучайность случая – войдите. Если ждете подсказки от Вселенной – войдите. Если чувствуете, что застряли между… – войдите. Пятый сезон уже начался.
Юлия Карасева, главный редактор альманаха «Полынья»
Александр Гор. У МЕНЯ ЕСТЬ ТЫ, ДЕТКА
Я, Лорэн Кук, суперинтендант первого дивизиона полиции, ответственно заявляю: наша планета вращается, благодаря коробкам из-под холодильников. Однажды этой бесхитростной мудростью проникнитесь и вы. А некоторые прозреют еще до того, как пропою четыре раза: «У меня есть ты, детка».
* * *
Как-то летом столица нашего графства погрузилась в тишину от сцены «Риц» до самых берегов рек Уитем и Синсил Дайк. Несчастные любители искусства, оставшиеся за бортом театра, вытянули шеи. А в переполненном зрительном зале пышная дама смахнула слезу, впилась в спинку переднего кресла так, что оно жалобно скрипнуло, и завизжала:
– Браво!
Здание из красного кирпича приосело, охнуло, забухало изнутри, угрожая осыпаться: «Бис! Брависсимо!» Однако, прежде чем огни рампы погаснут, а на ступенях храма Мельпомены покажется коробка из-под холодильника высотой всего-то в пять целых и три десятых фута, позвольте вернуться к предыстории этого донельзя трогательного события.
Началось все с того, что двумя месяцами ранее очаровательная мисс Шерил оказалась на набережной Уитем-ривер, чтобы втайне отобедать жареной сосиской в тесте. И причины были вескими.
Во-первых, вечно сонная помощница режиссера преобразилась: она вдавливала кнопку звонка, призывая труппу к репетициям, с особым упоением.
Во-вторых, актеры не смеялись, а любовались ее внезапной страстью и преданностью искусству, как пышной Боадицеей.
В-третьих, главный режиссер взялся за постановку непонятной русской пьесы про футляр.
Все вместе означало одно – театр закрывался! Безмерно мудрые власти города отдавали его под радости синематографа. А это доставило бы мисс Шерил неудобств больше, чем хук левой нашего Генри, если б не одно обстоятельство.
Мистер Санни, ведущий актер лондонского театра, дал согласие на участие в спектакле. Говорят, дал только потому, что другие отказались.
«Как он добр!» – восклицал мистер Кляйнеман, желавший оставить пост с помпой.
«Как он великодушен», – вздыхали девушки, претендующие на игру с ним.
«Чтоб вас!» – думала мисс Шерил, поскольку ее опыт состоял лишь из эффектных выходов в массовке.
Иными словами, прелестной мисс Шерил, чтобы сразиться за роль главной героини, репетировать было не с кем. Ах, как изменилась бы жизнь, если б она сыграла с блистательным Санни: прямая дорога в искусство большое, столичное! Но невозможно. Отсюда набережная, пустая скамья, отчаянье и одинокая сосиска в тесте.
