Пять секретов моего мужа - Елена Третьякова, Лина Леманн

Юля

Некоторые спины настолько выразительные, что ты узнаешь по тылам человека даже спустя много лет.

Что это? Интуиция? Внутренняя тяга?

Я смотрю на спину человека, в которого была влюблена всю юность, и не понимаю: какого чёрта он делает здесь? Не просто в этом городе, но ещё и в моей больнице?!

Рядом с ним стоит мальчик лет десяти с прямыми каштановыми волосами, как у отца. Он с любопытством озирается на взрослых, явно пытаясь понять, что он здесь делает.

Ах, если бы он знал, что даже мы, взрослые, не в курсе, зачем нас сюда притащили. Потому что половина врачей из клиники, а то и больше, не имеют к новому отделению никакого отношения. Официально мероприятие называется «Открытие перинатального центра. Явка всем обязательна, будут журналисты и федеральный канал».

Вот мы и стоим, натянув улыбки на лица, как латексные перчатки слишком маленького размера на руку. Ещё хоть миллиметр — и лопнет.

— О, Юленька Елисеевна, очень рад, что и вы здесь! — выводит меня из задумчивости ласковый голос главного врача, и по совместительству главного гада, собравшего нас на сие бессмысленное мероприятие, из-за которого были отложены две плановые операции.

— Да, Валерий Александрович? — поворачиваюсь к нему с фирменной, годами отточенной улыбкой, которую многие мужчины из моего профессионального окружения почему-то считают оскалом.

Лицо главврача на миг перекашивается. Но он быстро берёт себя в руки и нагло хватает за локоть стоящего неподалёку мужчину. Именно того, который любовь всего моего детства. Который с сыном своим стоит.

И Дима оборачивается. Я задерживаю дыхание, несколько секунд всматриваясь в изменившиеся черты мужчины. Да, на лбу прорезалась морщина, как и мелкие по углам серо-синих глаз. Да, задорный огонь погас, зато на его месте бушует торнадо, которое заставляет меня сжаться в комочек от строгого взгляда.

— Юля?

Торнадо в его глазах успокаивается, как будто кто-то закрыл окно, за которым бушует непогода.

— Дима? — разлепляю губы я, потому что срочно требуется что-то сказать.

— Это наш новый юрист Дмитрий Сергеевич, — радостно сообщает Валерий Александрович, игнорируя, что мы и так знакомы. Он оборачивается на сцену. — А, ладно, потом поговорим. Дим, умоляю, дождись меня здесь, чтобы я представил тебя на внутреннем собрании, сразу после официальной части.

Главврач протискивается через толпу к сцене, а мы с Димой стоим, глядя друг на друга и не зная, что сказать.

— Па-а-ап, — тянет мальчишка, дёргая Диму за пиджак. — Я хочу пить.

— Подожди, Тим, я же говорил, что нужно быть терпеливым, — не глядя на сына, отвечает Дима.

— Здесь не с кем даже поговорить, — удручённо выдыхает мальчик.

Рядом щёлкает вспышка. Я жмурюсь, прикрывая рукой глаза. Отступаю шаг назад и, подвернув ногу, неловко заваливаюсь на Диму, придерживаюсь за его руку, чтобы не рухнуть на землю. Благо, что и он меня быстро подхватывает, удерживая от падения.

— Это для новостной сводки, — сообщает взявшийся из ниоткуда журналист. — Нам нужно показать, что семьи приходят вместе на открытие перинатального центра!

— Э-э-э, нет, — выдаю я, но журналюга растворяется в толпе, как антибиотик в физрастворе. Вроде уже не видно, а осадочек остался. Поворачиваюсь к Диме. — Извини.

— Ты не виновата. Слушай… — он осекается, потому как в динамиках раздаётся оглушающее:

— Всем здравствуйте! Дорогие гости, мы собрались здесь в такой важный день по особому поводу. Открытие перинатального центра! Позвольте уступить микрофон нашему главному спонсору Василию Ильичу Петковскому!

Дима выпускает мой локоть, я пытаюсь отодвинуться подальше. Моя неуклюжесть добавила неловкости между нами. Отворачиваюсь с преувеличенным энтузиазмом, приготовившись слушать долгую и занудную речь.