Этот день не обещал беды.
Я с подругами ушла в лес, чтобы наплести венков и набрать спелых ягод. Разогретая на солнце земляника оставляла на пальцах сладкий запах. Щебетали птички, в траве тихо жужжали пчелки.
Мы разговаривали, смеялись, увлеченно собирая красные ягоды… Резкий, испуганный крик, и за ним звенящая тишина. Внутри меня что-то сжалось. Я подняла глаза и увидела, как Мавриша оцепенела от ужаса, а напротив нее стоял огромный бурый медведь.
Из рук выпала корзинка. Я заметила, как и другие девушки испуганно замерли. В голове застучал вопрос: что делать? Если мы все разом побежим – Маврише конец. Зверь задерет ее…
Сами собой в голове возникли слова бабушки: «Любой зверь имеет разум, волю и чувства. И если ты обратишься песней к его чувствам, то он не тронет тебя».
Наверное, это было глупо, но я открыла рот и несмело выдавила из себя первый звук. Блестящие черные глаза медведя посмотрели на меня. Горло тут же сдавило от ужаса, но я сжала липкие от ягодного сока кулачки и пропела второй звук. Зверь смотрел, даря мне надежду, что все еще можно исправить. Тогда мой голос набрал силу, и песня полилась легко. После долгого оценивающего взгляда медведь наконец-то моргнул, а затем очень медленно развернулся. Его массивная туша с достоинством удалилась в лес. А я все еще боялась прекращать петь.
Девушки схватили белую, словно снег, Мавришу под руки и побежали прочь. А я стояла и пела, стараясь защитить их, не дать медведю вернуться.
Когда в горле засаднило, я позволила себе замолчать. Тишина непривычно сдавила уши. Кажется, даже птицы слушали мой голос… а может, я просто распугала их. Нагнувшись, я подняла свою корзинку, собрала рассыпавшиеся ягоды. Пальцы слушались меня плохо, оттого давили землянику, оставляя на них красные следы. Нехорошие следы. Но что могло случиться? Ведь беда уже миновала нас.
Неспеша я покинула поляну и вернулась в деревню. Мысли были немного заторможены, и я не сразу заметила, что на центральной площади собралась почти вся наша деревня.
– Откуда медведю взяться в наших лесах? Хищники давно ушли от деревень. Наш шаман исправно преподносит жертву… – люди возбужденно разговаривали.
– Что-то тут нечисто, права девка, не просто так зверь забрел…
– Да и где это слыхано, чтобы медведь взял да ушел?
– Вот она! – закричала Мавриша, тыкая пальцем в мою сторону. – Она натравила на меня зверя, а теперь пришла, как ни в чем не бывало!
Я удивленно посмотрела на девушку.
– Но я же спасла тебя, – произнесла, решив, что от страха Мавришка все спутала.
– Значит, ты признаешь себя ведьмой? – продолжала истерично кричать девушка.
– Ведьмой? – эхом повторила ее слова.
– Вы слышали?! Слышали?! Она призналась! Что же делается, соседушки дорогие – так она ведь нас всех со свету сживет!
– Ведьме одна дорога – костер!
– Мы люди гордые, не станем под ее гнетом жить!
Кто-то кинул в меня камень, а я едва успела прикрыться рукой.
– На костер нечистую! В пламя ее!
Меня схватили и стали связывать, грубо перетягивая руки, обдирая кожу.
– Что вы делаете? За что? – я не могла поверить в серьезность происходящего.
Но меня грубо толкали в сторону столба для наказаний.
– Девочки, ну скажите же! Вы же все сами видели?! – я зацепилась взглядом за стоящую в толпе подругу, но та только опустила глаза.
– Никитава! Ты хоть замолви слово! Защити меня! – я обратилась с мольбой в голосе к жениху.
– Околдовала ты его! Не станет он за тебя заступаться, – Мавриша подошла и взяла парня за руку.
Боль резанула меня по сердцу – неужели предал? Но за что? Почему?
Тем временем меня уже привязали к столбу и стали накидывать хворост. Вперед выступил шаман, надев маску для жертвоприношений. Вот только… мы не приносили в жертву людей. Они же сейчас не серьезно? Страха нагонят – и отпустят?
