Лес никак не кончался. Солнце зловеще стояло в зените, не давая
определить расположение сторон света.
Тропинка то появлялась, то исчезала, то становилась такой узкой,
что я понимала: здесь не ступала нога человека.
Как смогла заблудиться в двух шагах от деревни, где провела все
детство?
В городе я жила всего каких-то два года, а в родные места
приехала на каникулах. Захотелось проведать опустевший дом.
А когда пришло время ехать назад, я решила не идти к остановке
через центр деревни, а срезать через рощу, куда частенько сбегала
от строгого деда в детстве.
До остановки было идти каких-то минут двадцать, а меня вертело и
кружило по лесу несколько часов.
Поначалу я слышала то лай собак и мычание коров, то отдаленный
шум трассы. А потом все стихло.
Перестали петь птицы, умолкли стрекозы. Лишь только треск сухих
веток под ногами нарушал тишину.
Паника подступала к горлу, но я старалась держать себя в руках.
Я повторяла, что лес между деревней и дорогой был небольшим, рано
или поздно я выйду к людям.
Наконец, я увидела силуэт грузной женщины, одетой в черное
платье, голову и плечи которой покрывал огромный цветастый платок.
Она шла нестройной походкой немного впереди.
Только одна женщина во всей деревне так одевалась. Как говорили
— цыганских кровей. Обычно я старалась избегать встреч со странной
старухой, но сегодня была даже рада ей.
– Баб Том, ты? – окликнула я соседку.
Женщина остановилась и медленно повернулась.
Увидев меня, старуха сначала испугалась, а потом подскочила ко
мне с несвойственной ей прытью.
– Баб Том, ты чего? Это ж я, Таня, – я поспешила успокоить
соседку.
Выглядела она еще более странно, чем обычно: на морщинистой
загорелой шее висело с десяток странных амулетов. Глаза старухи
безумно вращались, а в руке была открытая бутылка омерзительно
воняющей сивухи.
Баба Тома крепко схватила меня за руку и приблизила ко мне свое
лицо, испещренное глубокими морщинами, в которых едва ли не мох
пророс.
В нос ударил резкий запах чеснока и алкоголя.
– Вижу, ждет тебя дорога дальняя и опасная! Жених твой страшнее
самого диавола будет, много душ погубил, – старуха завывала,
закатив глаза.
– Сиделец, что ли, – удивилась я.
– Кто ж его посадит, если он — сам закон? – продолжила пугать
соседка.
Видимо, от жары и алкоголя разум старушки совсем помутился, раз
она решила вспомнить о древнем промысле своих предков.
– Вы бы с крепким завязывали бы, – я кивнула на бутылку.
– Ты за меня-то не переживай, – отмахнулась старуха. – Силы
побереги, у тебя впереди путь долгий.
Не желая продолжать препирательства с вредной соседкой, я
обогнала ее и пошла по тропинке прочь. Но не успела я и пяти шагов
сделать, как мир погрузился во тьму, а голова взорвалась от
боли.
Очнулась я уже в сумерках. Голова раскалывалась, как от
удара.
Я осторожно провела по волосам, нащупав что-то холодное и
липкое. На руке остались следы крови.
Проклятой старухи уже не было рядом. Наверняка уже давно
вернулась к себе, выпила, да и позабыла обо мне.
Выругавшись в пустоту, я решила, что нет смысла сегодня пытаться
уехать. Только людей напугаю.
Лучше уж вернуться домой, привести себя в порядок, а утром
попытать счастья снова.
Совсем рядом послышался собачий лай. Значит, до деревни
оставалось каких-то пару десятков шагов.
С трудом поднявшись, я двинулась на звук, придерживаясь для
надежности рукой за стволы деревьев. В темноте я снова потеряла
тропинку, поэтому шла на звук.
Я вглядывалась в темноту, ожидая увидеть огни деревни. Магазин,
клуб, окна домов, уличное освещение — ничего этого не было несмотря
на вечернее время.
