– Итак, господин Машиах… Вы утверждаете, что приехали сюда, чтобы навестить свою больную двоюродную бабушку, находящуюся в нашей лечебнице… Хм… И что вы десять дней назад получили письмо. Да, да… Не вы… Вы были в отъезде… Путешествуете… Славно… Это славно… А письмо доставлено в Цюрихский университет, на кафедру психологии, где вы работали… Ранее… Хм… И ваш товарищ и коллега нашёл вас в Трансильвании и позвонил вам в отель… Сообщил о письме… Хм… Любопытно… – довольно глумливый, недоверчивый, даже отчасти полицейский тон главврача имел вполне определённое, весьма разительное несоответствие со всем его обликом, располагавшим к себе гостя… И в первую очередь с глазами. Карие, с каким-то желтоватым оттенком, выпуклые глаза доктора были очень выразительны, умны и с хитринкой. Он явно не был сильно удивлён приезду «внука» и плохо это скрывал.
– Именно так, герр фон Доппельт… Именно… – взгляд гостя был таков, что и он не сильно тяготился этим «допросом», а скорее принимал, и с удовольствием принимал некую игру, смысл и правила которой ещё не были ясны обоим. – И я поспешил сюда, к вам, в ваши очаровательные горы, в сказочные Альпы… Ммм… К бабушке… Двоюродной… Однако… И… Ммм.
– Да, да – рассеянно проговорил главврач, – Сказки, сказочные… – и он, что-то ещё невнятно пробурчав, только одними своим очень маленькими, полными губами, спрятанными в аккуратной бородке, громко констатировал – Но это всё явное недоразумение… Хм… Вы утверждаете, что бабушка – «хитринки» в глазах сверкнули – Легочница… Тяжелая форма туберкулёза…
– Нне совсем… Ммм… Скорее рак лёгких… А может и…
– Даа… ветра у нас бывают шальные… А бывает зима и «неслышной»… Ворожит что-то… «Себе на уме» … Хм… – бородка вместе с усами, напоминающая формой гимнастическую гирю, чёрную, потёртую сединой времени, издала ещё ряд звуков. В этой «гире» рот служил своего рода проушиной для кисти руки, и когда губы прикрывывали ряд сомкнутых зубов, звук бывал глухим, невнятным, совершенно неопределённым и… отчуждённым от гортани… – тем не менее, это не меняет сути… вопроса: почему вы здесь? – «зубы-пальцы» поиграли «гирей» – Наш санаторий вообще иного профиля… Совсем иного… Он – взгляд «жёлтых колючек» – клиника, приют для душевнобольных! И только них!
– Дааа? Дур… – «ка» чуть не сорвалось у психолога – Извините…
– Вам, доктору психоанализа, следует быть осмотрительнее в выражениях… Хоть коллеги и могут допускать иные вольности, но… – кисти рук Стефана Иеронима фон Доппельта напряглись и покраснели. Они были похожи на руки землепашца – короткие, сильные пальцы с обкусанными, но в меру, ногтями.
«Да, мы, врачи, порой пренебрежительны… Невеликодушны… Нетактичны в словах: «психушка», «сумасшедший дом», «жёлтый дом», «богадельня», «дурка»… Нехорошо… «Дом скорби», «Приют» – подумал смущенный гость.
– О, нет! «Дом скорби» совершенно не отражает лечебного… и… э… душевно-устроительного профиля нашего…ммм… санатория… для людей с расстроенной психикой… Хм… в сравнении! В сравнении с той, что у людей внизу, в долинах… Да! – главврач вновь с интересом уткнулся в документы господина Машиаха. Он уже раз пять их просмотрел. Было странное ощущение, что он ищет нечто, записанное между строк… симпатическими чернилами. Особенно он «протёр до дыр» глазами профессорский диплом гостя… Мысли его о «скорби» он тоже, казалось, прочёл там же… – герр Стефан Иероним вскинул на собеседника тяжелый, скорбный взгляд… – Да, я считаю, что «домом скорби», истинной юдолью земной печали справедливо полагать всю нашу Землю, весь этот окружающий нас мир… «Вечной скорби»…
