После развода. Друг сына - Мария Птахова, Лена Лето

Был ничем не примечательный вечер. Даже сейчас, осознавая, что случится дальше, прокрутив это сотни раз в голове, я не вижу ни знаков, ни предупреждений — вообще ничего. Я лежу в ванне на втором этаже моего коттеджа. К мансардному окну прилипли сухие сосновые иголки. Пена шуршит, щекочет лицо. Тишина усиливается, усиливается — пока не сливается в один писк, как на кардиомониторе покойника. И мне хочется только одного: никогда не вылезать из этой ванны…

— Ма-ам! — раздается за дверью голос сына — зычный голос мужчины, и я снова вспоминаю, что моему малышу уже двадцать. — Можно Стас поживет у нас?

— С какой стати? — устало спрашиваю я.

— У нас целый огромный дом, вы даже пересекаться не будете. И мне веселей.

Степа живет в этом коттедже не по своей воле, я знаю. Моя вина в этом тоже есть.

— Хорошо… — бубню я и погружаюсь под воду.

— Ура! — кричит сын из-за двери.

Вот это он услышал, а когда над ухом попросишь помыть посуду, слово оглох.

Больше страдать не получается. Мысль о том, что кто-то еще поселится в моем доме, заставляет вылезти из ванны.

Смахиваю ладонью влагу с запотевшего зеркала и в первые секунды себя не узнаю. Я всю жизнь красила волосы в темный каштан — так нравилось Борису. Теперь же перекрасилась в свой натуральный цвет — светло-пшеничный. Корни уже отросли, а этого даже не видно.

Но дело не только в цвете волос. Изменилось мое лицо. Морщины стали заметнее, как и мешки под глазами. Я могла бы солгать себе про плохое освещение, если бы не смотрелась в это же самое зеркало полгода назад. Неужели мне только тридцать семь?.. Неужели это точно я?

Сейчас бы я и сама себя бросила.

Еще недавно я была шикарной молодой женщиной. Ухаживала за своей кожей, занималась в тренажерном зале, выпивала в день три литра воды. С самого утра наносила легкий макияж, чтобы Борису было приятно на меня смотреть. А он, оказалось, смотрел совсем в другую сторону...

Теперь мне все равно, как я выгляжу, — в доме только мой сын.

И еще появится какой-то подросток.

— Так, подожди. — Я вхожу в детскую в белом махровом халате и с чалмой из полотенца. — Степа!

Он, как обычно, сидит за компьютером с наушниками на полголовы.

— Степа-а! — повышаю голос.

— А? — изображает внимание сын, но от экрана не отвлекается, кроваво мочит каких-то юнитов — и так с самого утра.

— Кто такой Стас?

Степа стаскивает наушники.

— А что такое?

— Он уже раньше приходил к нам?

— Вроде да, — отвечает сын и снова надевает наушники.

Стою, подперев плечом дверной косяк, морщу лоб. Не помню… Я вообще не особо знаю Степиных друзей — разве что школьных. Но сын уже два года как студент — взрослый, самостоятельный. Его новые друзья редко бывали у нас в квартире. Робко поздороваются из коридора — и сбегают. Кто такой этот Стас?.. Вообще без понятия.

— А что, ему жить негде?.. Степа!

Сын снова покорно снимает наушники. Ставит игру на паузу, оборачивается ко мне на кресле.

— Он готовится к поступлению в универ, а у него родители на грани развода, орут друг на друга каждую ночь.

Мне кажется, или его голос на самом деле чуть меняется, когда он говорит о разводе?

И все равно мне не нравится эта идея.

Степа считывает это по моему выражению лица.

— Ты разрешила, и я уже пообещал, — хмуро говорит он. Нарушить обещание для него — восьмой смертный грех, весь в папочку. — У нас огромный дом, папин кабинет пылью покрывается. А Стас хороший человек, хороший друг. Давай ему поможем. И мне не будет так скучно.

— Ну давай. — Я пожимаю плечами. Больше внимания друзьям — меньше внимания мне.

Кстати, об этом. Спускаюсь на кухню, наливаю в стакан виски на два пальца, бросаю несколько кубиков льда. Бутылку прячу поглубже в бар. Сыну не нравится мой новый способ расслабляться. Мне, в целом, тоже. Но что еще делать в такой глуши? В таком одиночестве.