1
Едва заметная лыжня постепенно укреплялась. По ходу движения в неё вливались ответвления, и теперь, хотя она утрамбовалась и расширилась, стало труднее удерживать направление – снежные гребешки колеи разрушились.
Николай уверенно, почти без усилий, отталкивался палками, и неспешно выстраивал порядок важности дел на сегодня. Дел было немного: посетить занятия по пилотированию, посмотреть чертежи компоновки приборной доски проектируемого дирижабля, переговорить с конструкторами и… наконец, сходить уже с Леной в кино.
Гарканье ворон вернуло в действительность. Николай выкатил из леса и заскользил вдоль деревянного забора в человеческий рост, наполовину засыпанного снегом. В этом дальнем уголке огороженной территории Николай бывал не часто. Оставшиеся с осени пни, после валки леса, теперь были скрыты под сугробами. Белоснежная гладь рукотворного поля простиралась на несколько километров, до недостроенных одноэтажных мастерских.
Лыжи задорно шелестели по зернистому снегу. Впереди показались две высокие колонны в форме четырёхгранных призм, сколоченных из деревянных щитов. Колонны добросовестно удерживали хлипкие ворота, над которыми висел кумачовый транспарант. Большие буквы, на самом верху, аббревиатурой «ГУГВФ», прятали длинное название организации. Слева, буквами поменьше, слово «Верфь» непосвящённым может даже на что–то и намекало, а едва уместившееся справа слово «Порт» может что–то и проясняло, но только непосвящённые были здесь редкими гостями. Тем не менее, около ворот, украшенных угрожающей надписью «На территории не курить!», маялся озиравшийся по сторонам охранник, прятавший в кулаке самокрутку.
Засмотревшись, Николай едва не прозевал собаку. Та вальяжно двигалась по лыжне, игнорируя протоптанную рядом тропинку. Старательно перебирая коротенькими лапами, она грудью задевала центральный гребень лыжни. Переваливаясь из стороны в сторону, шла навстречу Николаю. Но услышав шуршание лыж, остановилась, подняла вытянутую морду, покрытую коричневой плотной шерстью. Потянула носом, вероятно, стараясь различить запахи со стороны Николая. Чёрные пуговички настороженных глаз ожидали скорого сближения. Николай оценил безопасное расстояние и несильно оттолкнулся.
Петли ворот скрипнули, послышался окрик:
– Титина, ну… чего застыла? Отойди в сторону!
Собака не реагировала, наблюдала за свободным скольжением лыж.
– Да отойди же! – из ворот вышла невысокая пожилая женщина, добродушно посмотрела на собаку. – Ведь переедут тебя! – Но собака, вместо того, чтобы сойти с лыжни, развернулась и побежала по ней в обратную от Николая сторону. Её широко разнесённые пары лап чётко попадали на утрамбованные участки колеи.
– Куда ты помчалась? Ну, давай, зайцем ещё побудь! – женщина, на удивление шустрая для своих лет, радуясь, оглянулась и перешла на иностранный язык.
В воротах показались двое. Один, стройный, облачённый в кожаное пальто с большим белым меховым воротником, прокричал в сторону собаки безуспешное «Титина, Титина!» и, уже обращаясь к женщине, продолжил что–то говорить на иностранном языке. В голове Николая мгновенно пронеслось: «Да это же… это Умберто Нобиле! Точно, он! Фуражка ненашенская, вон с каким гербом…»
Во втором человеке Николай узнал начальника Дирижаблестроя Фельдмана. Обрадовался, быстро вышел из лыжни, переступая по сугробам, наскоро выдернул руку из рукавицы.
– Здравствуйте! – протянул руку итальянцу. – Товарищ Нобиле! – произнёс и, не получив ответной реакции, сконфузился. Подумал, уместно ли применил слово «товарищ» к иностранцу.
Фельдман недовольно посмотрел на Николая, кивнул женщине, заговорил:
– Синьор Нобиле, познакомьтесь, это наш пилот Николай Гудованцев, помощник командира на «Смольном», скоро командиром назначим, вот какой деятельный, сразу лезет знакомиться.
