Все права защищены.
Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена, распространена или передана в любой форме и любыми средствами, включая фотокопирование, запись, сканирование или иные электронные либо механические методы, без предварительного письменного разрешения правообладателя, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Российской Федерации.
Данная книга является произведением художественной литературы. Имена, персонажи, места и события являются плодом воображения автора или используются в вымышленном контексте. Любое сходство с реальными лицами, живыми или умершими, организациями, событиями или местами является случайным и не подразумевается.
Год назад
Семь дней и семь ночей.
Столько спал весь мир.
В одно мгновение мир погрузился в глубокий, непрошеный сон. Каждый человек на планете, от младенцев до стариков, был захвачен этой таинственной тьмой. Те, кто спал, оказались счастливчиками – ночь укрыла их в уютных постелях, в блаженном неведении. Но для тех, кто бодрствовал под ярким дневным светом, кошмар стал реальностью. Пилоты теряли сознание за штурвалами, и самолёты камнем падали с небес. Медсёстры роняли шприцы, не успев сделать укол. Школьники замирали над партами, а пожарные, боровшиеся с огнём, засыпали прямо в пламени, и жадный огонь пожирал их. Машины с ревом сталкивались, лодки разбивались о скалы, унося жизни в холодные глубины. Хаос охватил мир, но никто не просыпался. Семь дней и семь ночей человечество лежало в оковах сна. Люди гибли по всему миру, но никто не просыпался. Не просыпался до седьмого дня…
Тяжелый конверт кремового цвета лежал на моем комоде, насмехаясь надо мной. Он прямо-таки доводил до белого каления, если честно. Его лощеная белизна резко контрастировала с кучей счетов, испещренных зловещими красными штампами «ПРОСРОЧЕНО». Кремовый и красный. Словно кровь и бинты. И я была уверена: если открою этот проклятый конверт, начнется настоящая бойня. Моя личная, кровавая катастрофа.
Я старалась не смотреть на него, глотая кофе в надежде на спасительный заряд бодрости, и пыталась собрать свои длинные, почти белоснежные волосы в подобие хвоста. Но конверт не отводил от меня своего бумажного взгляда. Я прищурилась, бросая ему вызов, но в итоге поддалась искушению, схватила его и яростно разорвала. Глубоко вдохнув, я вытащила приглашение. Оно было безупречным. Плотный картон с монограммой, изящный рисунок жениха и невесты, окруженных тиснеными сердцами. Элегантно, но тошнотворно. Я сглотнула ком в горле и открыла карточку.
«Александр и Наталья Жуковы с радостью приглашают Марию Шереметьеву на свадьбу их дочери Елизаветы Жуковой и Кирилла Лазарева…»
Дальше текст расплылся перед глазами. Я не стала читать. Я швырнула приглашение на комод, с размаху поставив сверху недопитую чашку кофе. Тёмная, мутная волна залила карточку, превратив её в жалкое подобие утонувшего корабля. Я готовилась к этому с того момента, как увидела идеальную каллиграфию, но боль всё равно сдавила грудь, выбивая воздух из легких. Это была не та ярость, которую я хотела бы ощущать, а жалкое, почти постыдное сжатие сердца. Приглашение стало очередным ударом по моему и без того истерзанному сердцу. Горе накатило волной, какой я не испытывала с тех пор, как моя мама подхватила ту самую «сонную болезнь», что до сих пор мучает людей. И это было хуже, потому что мама не выбирала меня покинуть. А вот Кирилл – красавчик, подлец Кирилл – сделал выбор. Как когда-то мой отец, ушёл, когда я была слишком мала, чтобы его помнить. Хорошо хоть, мы с Кириллом не успели завести детей. Это сделало бы весь этот кошмар ещё невыносимее.
