Никто не узнает. Разве вы не притворяетесь нормальными? - Кимберли Рэй Миллер

То, чего мы стыдимся, о чем боимся сказать, вовсе не отделяет нас от других. Стоит лишь рискнуть и рассказать об этом, и мы станем едины.

Звездный ястреб (комиксы Marvel)

Kimberly Rae Miller

COMING CLEAN

© 2013 by Kimberly Rae Miller

Jacket art and design by Lynn Buckley

Author photograph © Chris Macke

All right reserved

© Новикова Т., перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

Ким в девять лет. С разрешения семьи Миллер

У меня есть коробка, в которой я храню все открытки, подаренные на дни рождения и по другим поводам. Это воспоминания, знаки любви и внимания от друзей и близких.

Я открываю коробку только, чтобы подложить туда новые открытки. И почти никогда не пересматриваю старые. Но мне приятно знать, что они там лежат, это невидимые ниточки, соединяющие меня с любимыми людьми, и потому я никогда не выброшу свои открытки.

Так что я отчасти понимаю отца. Он любит бумагу и ручки, радио и все сломанное; то, что стоит недорого, и вещи, которые напоминают ему обо всем, что он когда-то любил. А еще те, что напоминают ему обо мне и о том, что я когда-то любила. Для него так же невозможно расстаться со всем этим, как для меня невыносима мысль о расставании с моими открытками. Он придумывает сотню разных применений сломанному радиоприемнику и статьям, которые он еще не прочитал в New York Times девятилетней давности. А какие воспоминания связаны у него с огрызком фиолетового карандаша, которым он делал заметки в своем ежедневнике! Однажды я вернулась из школы вся в слезах, потому что никак не могла написать строчную «а». Я устроилась у него на коленях, и мы вместе несколько часов выводили «а», пока у меня не начало получаться. В тот день у него в руках был тот самый огрызок фиолетового карандаша!

Мой отец – барахольщик. Я произношу это слово, и глаза у людей удивленно расширяются. Может быть, они знают каких-то барахольщиков, а может быть, когда-то называли так своего неаккуратного соседа по общежитию. Но слово это прочно укоренилось в нашей разговорной речи.

Сегодня мы слышим его сплошь и рядом, но само понятие относительно новое. Когда я росла, никто не объяснял, почему мой отец так любит всякие вещи. Мне казалось, никто в мире не живет так, как моя семья. Никто из моих друзей не отводил целые комнаты своего дома под вещи, не складывал на диваны и кровати груды одежды, бумаг и разных мелочей и не перебирался сидеть и спать в другие места.

Я потыталась забыть о доме сразу же, как только его покинула, – в восемнадцать лет. Просто решила его не вспоминать. К тому времени родители уже жили в новом доме – захламленном, но не до такой степени, как старый. А потом, после восьми лет сознательного отказа от воспоминаний, когда я уже жила аккуратной, чистой взрослой жизнью, меня стали мучить кошмары.

В этих кошмарах я всегда готовлюсь убираться. Не знаю, с чего начать, и поступаю так, как делаю всегда, когда хочу уклониться от работы: чем-нибудь перекусываю. Однажды мне приснилось, что я босиком спускаюсь вниз, иду по коридору, потом через комнаты и захожу на кухню. Чувствую под ногами размокшие газеты – почти такое же ощущение, как мокрый песок на берегу океана. На цыпочках иду по мусору, понимая, что среди гор старых газет и одежды можно напороться на что-то острое. Пробираюсь на кухню, точно зная, что не буду открывать холодильник. Он стоял заброшенным много лет, и сейчас в нем нет ничего, кроме гнили. Поэтому я открываю шкаф с упакованными продуктами. В хлебнице лежит батон, но он весь покрыт плесенью и отвратительными личинками. Лапше быстрого приготовления ничего не сделается, думаю я, но, открыв упаковку, вижу и там гадких жучков.