Глава 1. Орешки и деревня
Мы сидели на массивной ветви старого дерева. Словно в лоджии, нас окружали тёмно-зелёные листья, но впереди открывался воистину райский вид. Перед нами простиралось бескрайнее поле африканской саванны, с одиноким баобабом, торчащим по правой стороне. Небо растягивалось густыми мазками заката, точно рисованное кистью импрессиониста. Стаи крупных птиц скользили по нему. Вокруг раздавался многоголосый хор природы: крики обезьян, свист попугаев, нескончаемое стрекотание и вибрации миллионов насекомых.
Я повернула голову. Мой Спутник сидел расслабленно, свесив ноги с ветки, и лениво покачивал ими в воздухе. Его хвост, с заостренным концом свисал с другой стороны и пытливо подергивался, словно у отдыхающей кошки.
Мой взгляд невольно задержался на его лице. Розовая кожа, мордочка с коротким рыльцем и парой странных усиков, похожих на поросячьи. Он выбрал форму карикатурного черта. Интересно, с чего бы?
Из бумажного пакетика мы поочерёдно доставали орешки – всё вперемешку: миндаль, фисташки, макадамия. Он грыз их размашисто и лениво, так что из его пасти порой выпадали кусочки, исчезая где-то далеко внизу.
Я смотрела на него с нежностью. Такой забавный порой, но неизменно расслабленно-спокойный. Он уловил мой взгляд и повернул голову. Глаза – большие, чёрные, с зелёными крапинками – поймали меня на месте. Я словно утонула в них, потерялась, забыв, что хотела сказать. Он смотрел долго, не моргая, а потом медленно снова отвернулся.
Почему-то было ощущение, что диалог УЖЕ состоялся. Спрашивать больше ничего не хотелось.
Я нырнула рукой в пакет, достала пару фисташек, очистила, закинула в рот и снова уставилась на закат. Как хорошо. Как умиротворённо идеально.
Закат в саванне сменился мягким вечером. Воздух был тёплым, насыщенным ароматами влажной земли и листвы, полным густых звуков ночной жизни леса.
Мы спустились с дерева, и мой Спутник, встряхнув своим заострённым хвостом, сделал лёгкое движение лапами – и мы взмыли в воздух. Он не размахивал крыльями, не сопротивлялся гравитации – мы просто вскользнули в поток, будто подчиняясь самой природе полёта.
Мы летели низко, медленно, наблюдая, как жизнь под нами продолжает кипеть. Бабочки размером с ладонь раскрывали крылья, сияя переливами фиолетового и лазурного. Стрекозы проносились рывками, как крошечные, сверкающие механизмы, обгоняя собственные отражения в воде. Гигантские жуки перетаскивали в своих лапках куски коры, как древние воины, несущие добычу.
Мой Спутник повёл носом, словно пытаясь учуять что-то в воздухе, и его усы слегка подрагивали.
– Они считают нас странными, – заметил он.
Я покосилась на него:
– Кто "они"?
– Все. Эти насекомые, птицы, звери. Они видят нас, но не понимают, что мы такое. Для них мы либо слишком большие, либо слишком лёгкие.
Я задумалась.
– Но мы же их тоже не понимаем, – ответила я. – Смотрим на них, но не знаем, о чём они думают.
Спутник прищурил глаза, посмотрел вниз на миниатюрную армаду муравьёв, пересекающую тропинку:
– Да, но мы хотя бы пытаемся. Интересуемся. Они просто живут.
Мы скользили над речушкой, освещённой светлячками, которые хаотично носились по поверхности воды.
– Думаешь, чем больше осознания, тем больше одиночества? – спросила я.
Спутник фыркнул, пошевелив рыльцем:
– Конечно. Это всегда так. Кто больше видит, тому сложнее находить тех, кто видит так же. Поэтому ты можешь сидеть с кем-то в одной комнате, говорить с ним, но чувствовать, что одинока. И можешь оказаться в другом месте, среди чужих существ, и вдруг ощутить – вот она, связь.
Я кивнула, вглядываясь в темноту джунглей:
– Но ты же не одинок, раз мы здесь.
Спутник слегка наклонил голову, его заострённый хвост слегка подрагивал, а тёмные глаза смотрели внимательно:
