Монада. Маленькая история о большом одиночестве
1. Несвеженькая
Вот тут-то мы с вами и встретились – прямо под кухонным гарнитуром. Давайте, можете поближе меня рассмотреть, пока я тут лежу. Одна моя нога в нише под Катиной тумбой. Вторая под таким углом, что с первого взгляда может показаться, что она сломана, но не переживайте, с ней всё в порядке. Мои плохо окрашенные волосы закрывают большую часть моего плохо накрашенного лица, и за это им большое спасибо. Думаю, если бы вы сразу увидели мое лицо, то желание рассмотреть меня поближе пропало бы мгновенно. Правая щека немного растеклась по ворсистому советскому ковру. Я помню этот ковёр. Два года назад мы с Катей сняли его со стены и постелили на пол, чтобы ногам было тепло. Тогда мы еще не знали, что спустя столько времени им воспользуется моя щека. Если бы я это знала, подарила бы Кате на новоселье новый ковер. Помягче.
Моё тело пролежало в одном положении часов шесть. Ни один сустав не желал двигаться. Голова отекла и стала больше похожа на арбуз: и по размеру, и по весу. Не успела я с этого посмеяться, как по арбузу кто-то постучал:
– Может, она умерла?
– Вот что ты мелешь? Ей, наверное, плохо вчера стало.
– Кать, ты мне скажи лучше, когда ей станет хорошо. Вся кухня вон, как после бомбёжки.
– Тоже правда. А постучи ещё!
Мишка постучал ещё раз.
Я захотела ему ответить, но не смогла разлепить рот и в комнате послышалось мычание.
– Нет, Катерин, у нее речь уже отняло. Может, инсульт?
– Миш, а что там у тебя с работкой сегодня?
Тут уже сдержаться было невозможно. Сухие губы медленно разлиплись, и я захрипела от смеха. Катерина была уверенным обладателем черного пояса по пассивной агрессии. За долгие годы дружбы я заметила, когда Катя выходила из себя – на её губах появлялась нездоровая улыбка, а в речи – дополнительные суффиксы.
– Всё, побежал одеваться.
Видимо, Мишка тоже это знал. Мы с Катей остались на кухне вдвоем. Следующие полчаса она приводила меня в божеский вид, потом еще полчаса пыталась привести в порядок кухню, на которой мы вчера успешно посидели, перетирая все подробности моего романа.
– Саша, вы разошлись?
Да, меня зовут Саша. Да, мы разошлись. Я кивнула.
– Окончательно?
– Он мне ещё не сказал.
Тут нам придется прояснить еще кое-что. Не знаю, как расходитесь вы, но мы с бывшим пилили хвост наших отношений уже полгода. Мы тщательно собирали все свои претензии друг другу, чтобы выяснить всё одним махом. Потом разбивали пару тарелок, хватали друг друга за руки, кричали, что больше так жить невозможно, и я уезжала на неделю к Кате. У Кати я много плакала, много пила, много ела и очень много говорила. Миша, который был вынужден при этом присутствовать, из-за своей огромной любви к Кате и не менее огромной любви к свежим сплетням, часто маячил на горизонте, время от времени вздыхал и что-то недовольно бормотал себе под нос. Временами он просто цокал языком и уходил, а иногда и прямо спрашивал у Кати «Когда уже?», кивая в мою сторону. Потом, как водится, мой, на тот момент бывший парень, присылал мне пару смс, мы созванивались, чисто символически ходили в кино, обнимались на остановке, а потом… Короче говоря, потом заканчивалась неделя, я собирала свои пожитки и ехала обратно.
Сейчас все пожитки снова были здесь, на Катином балконе, а значит, неделя началась.
– Боже, Катя, если бы ты знала, как я устала. Знаешь, что он вчера сказал? – моя рука потянулась к недопитому бокалу.
– Я представляю, Санечка. Вы, наверное, многое друг другу наговорили. – Катина рука немного подвинула бокал к себе.
– И про работу мою сказал, и про зарплату, и про то, как я выгляжу, и про то, что раньше я была совсем другая. Как будто он сейчас такой же!
