Через пустыню, напоминавшую имбирный пирог под голубой глазурью неба. Сквозь бархатистую сырость леса. Через уютные городки. Сквозь мегаполисы с их тяжеловесным обаянием. По сотням вокзалов, мотелей и дорог – иногда казалось, им нет числа.
Очередной автобус пересёк границу Монтаны и устремился навстречу неизвестности. За окном проносились горы и озёра, леса и прерии – и иногда в каменной серости или зеленоватом тумане можно было рассмотреть своё отражение. Медно-русые волосы, глаза цвета мха, прямой нос со слегка вздёрнутым кончиком и едва заметная ямочка на подбородке. Облик, привычный и незнакомый одновременно. Она старалась изменить свою внешность, но при этом не переусердствовать. И, судя по равнодушным взглядам пассажиров, ей это удалось.
Вот что не получилось точно – так это начать новую жизнь. Она сбежала ради вещей, которые в её роскошном доме были под запретом. Работать и распоряжаться своих деньгами. Носить простые, лёгкие вещи: никаких увесистых жемчугов, удушающего меха и таких дорогих платьев, что в них страшно дышать. Ей не разрешали громко слушать музыку, гулять в одиночестве и здороваться со знакомыми – особенно если они были мужского пола. Но, пожалуй, прежде всего она сбежала от невыносимого жара, оставшегося на теле атласными полосками сожжённой кожи.
Вопреки логике и здравому смыслу, побег оказался испытанием почти таким же тяжёлым. Когда она пыталась где-нибудь осесть, страх разоблачения шпарил кипятком. А ещё – вынуждал бежать дальше, вновь жить в дороге и вздрагивать каждый раз, как ей попадались объявления «ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ». Вещи, ради которых она сбежала, оставались такими же призрачными и недосягаемыми, словно она всё ещё жила в своём роскошном доме.
«Так жить нельзя, – думала она, глядя, как за окном мелькают леса Монтаны. – Но, может, ещё рано? Может, нужно уехать подальше? С другой стороны, как я пойму, что уехала далеко? И что делать, если мне не понравится в каком-нибудь городе? Опять менять документы и перекрашивать волосы?».
Она теребила подкладку плаща, пытаясь не думать о том, сколько городов уже проехала. Сколько раз страх побеждал желание остаться.
– Пусть кость решит мою судьбу, – пробормотала она и достала из кармана красный кубик.
У неё были сложности с принятием решений. Когда тебе говорят, что носить и думать, невольно разучишься рассуждать самостоятельно. К счастью, на помощь пришло радио, крутившее британский хит восьмидесятых Such a Shame. Герой песни принимал решения, бросая игральный кубик, и сразу после побега она купила себе несколько в каком-то магазине настолок. Белый с чёрными точками – классика, двенадцатигранник, похожий на сиреневый кристалл – для сложных ситуаций, и леденцово-красный с сердечками – её самый любимый.
– Выпадет больше тройки – останавливаюсь, – договорилась она с случайностью. – Меньше – еду дальше.
Алой гранью к ней повернулось четыре сердца. «В дрожащих руках судьба моя» – пелось в песне, и её руки в самом деле дрожали. Не поймёшь даже, от чего именно: от того же страха, хлеставшего жгучей плетью, или от радостного предвкушения. Неужели все те вещи – работа, лёгкая одежда, громкая музыка, – всё-таки станут реальностью?
Она спрятала кубик, вынула карту из спортивной сумки и отсчитала четвёртую остановку от нынешней. Городок с загадочным названием «Тенвара» – крохотный настолько, что даже обозначавшая его точка терялась в засечках лесов. Впрочем, так даже лучше: не наткнёшься на собственный портрет с номером телефона и вознаграждением за информацию.
Скрип тормозов, лязг автоматических дверей – раз, два, три, а на четвёртый она уже стояла на перроне, глядя вслед старенькому автобусу. Деревянный щит с резными ёлочками приветствовал её в той самой Тенваре, а за спиной возвышалась громада вокзала. Вдруг грудь будто ошпарило кипятком от ужаса, но она постаралась взять себя в руки. Если ничего не получится, всегда можно будет уехать. Ведь теперь она не обязана терпеть то, что ей не нравится.
