Любить друзьям нельзя - Юлия Устинова

Иван

«Письмо № 1 из 365!!!

Привет, Ваня!

Очень рассчитываю, что ты пожалеешь, и мои письма станут тебе поперёк горла, а еще надеюсь, что их количество никак не скажется на работе Почты России!!! И ты только вдумайся, сколько несчастных деревьев я загублю, выполняя твое бессмысленное (в век интернета) и беспощадное к моей фантазии желание!!!

Но раз проиграла, чего уж там, буду писать тебе так же бессмысленно и беспощадно. (Напомни мне больше никогда-никогда не спорить с тобой на желание)!!!

Итак… Начну с больного для тебя.

У меня все прекрасно. Ем, сплю, принимаю душ – когда захочу!

А если серьезно… Прости меня, пожалуйста, что не пришла тебя проводить. Я правда хотела, но у бабули подскочило давление…»

После специфического казарменного уюта и минимализма моя комната год спустя кажется очень тесной и даже несуразной.

Странно…

Я до последнего сомневался, что дембель неизбежен. Но, как оказалось, дембель – не глюк. Я дома. Только это, почему-то, совсем не радует. В том плане, что…

Да пошла она.

В висках стучит в такт басов. Восемь вечера, а я в хламину. Развезло с непривычки.

Колонка долбит так, что пол ходуном ходит. Из соседней комнаты доносится гогот – мама собрала моих друзей, чтобы отметить мой дембель. Все приготовила, стол накрыла, а сама ушла ночевать к своей сестре.

Моя мать – чудесная женщина.

Закинув голову, я кручусь в оранжевом и невероятно удобном игровом кресле, где провел большую половину своей сознательной жизни.

Кайф… Вертолеты.

Перед глазами мелькает кровать, шкаф, компьютерный стол с красной подсветкой по периметру, мониторы, системник, штативы, стойка для хромакея, софтбоксы, стеллаж со всяким геймерским декором и прочие приблуды.

В шестнадцать иметь все это – мне казалось пределом мечтаний.

В первые дни в учебке, не имея возможности взять в руки телефон и проверить уведомления, думал загнусь. Казалось, меня воздуха лишили – ломало тотально.

Теперь же вид “серебряной кнопки”[1], которую я получил почти одновременно с повесткой, вызывает лишь чувство легкой ностальгии.

— Тебе ужасно идет форма, Вань, — войдя в мою комнату, Наташа прижимается спиной к дверному полотну.

Машинально осматриваю себя.

На мне дембелька – костюм летний полевой, который ничем не отличается от обычной формы. Я от природы рукожоп, поэтому вся эта возня с шевронами и нашивками прошла мимо меня. Можно было, конечно, очень культурно и вежливо попросить позаботиться о моем внешнем виде кого-нибудь из тех, кому “домой ужасно хочется”, но я не горел желанием быть похожим на последователя секты макраме.

Зимина приближается, виляя бедрами. Отталкиваюсь. Делаю еще один оборот.

— Вань, ну ты чего такой, а? — стопорит мое кресло и руками в широкий подголовник упирается.

— Какой? — ныряю взглядом в вырез ее блузки.

— Какой-то серьезный, задумчивый, — ладони мне на плечи опускает. — Совсем не рад меня видеть, что ли?

— Да почему? Рад конечно… — откашливаюсь, буравя взглядом точку перед собой.

В ложбинке между сисек у Зиминой застряла золотая подвеска. Пальцы так и чешутся залезть в вырез и вытащить ее оттуда.

— Сейчас проверим, вдруг обманываешь…

Подвеска сама выскальзывает. Наташа начинает расстегивать пуговицы, но щенячья преданность в глазах девушки заставляет меня ее тормознуть.

— Не надо… Подожди… — головой трясу, покосившись на дверь, за которой ржут наши друзья.

— Да мы быстро… — рывком вытаскивает блузку из-за пояса. — Не парься, я закрыла дверь…

Я год не трахался и, конечно, сейчас с видом загашенного пялюсь на ее сиськи в прозрачном розовом лифчике. Между прочим, это крайние сиськи, что мне удалось зрительно зафиксировать, прежде чем я отправился топтать берцы.

— Наташ… — сипло произношу ее имя.