Изменение - Илья Харитонов

Саймон Прескотт, специальный корреспондент The Guardian22 марта 2018 г.

Когда я впервые услышал о так называемых «аномальных зонах» в российских лесах, моей первой мыслью стал, конечно же, Чернобыль. Радиация, эвакуация, ликвидация – все те образы, которые прочно укоренились в западном сознании. Однако то, с чем я столкнулся, оказалось явлением совершенно иного порядка и, возможно, гораздо более загадочным.

За последние восемь лет в различных лесных массивах России возникло не менее десяти территорий, которые официально классифицируются как «зоны аномальной природной активности». Первые такие зоны появились в Карелии и Мещёре в 2010 году. Российские власти первоначально отреагировали так, как можно было ожидать от наследников советской системы: полное отрицание, военные кордоны и объяснение всего происходящего «плановыми учениями».

Но что-то изменилось в подходе Кремля за последние годы. «Уже невозможно отрицать существование аномалий, когда их становится всё больше», – говорит мне Алексей Воронин, бывший сотрудник МЧС, работавший на границе Хийтольской зоны в Карелии. Сегодня он – независимый консультант по безопасности и, как ни странно, один из тех людей, кого в некоторых кругах называют «проводниками».

Первоначальная реакция российского государства, по словам моих источников в научной среде, была продиктована естественными опасениями. Во-первых, предполагалось, что зоны могут представлять биологическую или радиационную опасность. Во-вторых, нельзя было исключать и антропогенный фактор – например, деятельность террористических группировок или иностранных разведок. Однако годы исследований не выявили ни одного из этих факторов.

«К 2015 году стало ясно, что зоны не несут прямой угрозы национальной безопасности в традиционном понимании», – рассказывает на условиях анонимности сотрудник Института комплексных экологических исследований РАН. «Но оставался вопрос – что же это такое, и как к этому относиться?»

По мере того как число зон росло, менялся и подход к их контролю. Военные кордоны постепенно заменялись боевыми расчетами МЧС и патрульными из лесничества. К 2016 году уровень секретности был понижен до «служебного пользования», что в российской системе означает значительно меньшие ограничения.

Сегодня в 2018 году подход к зонам можно охарактеризовать как «управляемое безразличие». Официально доступ в зоны всё ещё ограничен, но на практике эти ограничения соблюдаются всё менее строго. По словам Воронина, «если восемь лет назад вас могли арестовать просто за фотографирование в сторону зоны, то сегодня вы можете подойти к самой границе, и максимум, что вас ждёт – административный штраф, если вас вообще заметят».

Ослабление контроля привело к возникновению необычного вида туризма. По нескольким независимым оценкам, в 2017 году «аномальные зоны» России посетили от 2000 до 3500 человек, большинство из которых – граждане России и стран СНГ, хотя встречаются и западные искатели приключений.

«Официально это может называться экологическим туризмом, духовными практиками или даже научными исследованиями», – объясняет Мария Кузнецова, психолог из Москвы, изучающая феномен «изменённых» – людей, вернувшихся из глубин зон. «Но реальная цель у большинства одна – они ищут трансформацию».

Вокруг этого спроса возникла целая индустрия: проводники, консультанты, «подготовительные курсы». В приграничных городках появились гостиницы, явно рассчитанные на «туристов особого типа». В интернете несложно найти форумы и чаты, где обсуждаются маршруты, делятся контактами проводников и рассказывают о личном опыте.