Измена. Вернуть нельзя уйти - Алена Московская, Дана Денисова

Алёна

Измена — обычное слово из шести букв, вот только боль, которую оно причиняет, сильнее ножа в спину.

Сегодня я получила этот удар. Меткий, четкий, в самое сердце.

И то, что случится сейчас, разделит мою жизнь на «до» и «после».

Я проснулась утром с улыбкой на лице. И не только потому, что сынок сегодня спал хорошо, но и из-за даты в календаре. Она замечательная.

Обведенное число напоминало, что мой любимый муж возвращается с рейса.

Я всегда жду этот день с особым трепетом. Готовлю праздничный ужин: обычно два салата, которые Денис так любит, варю суп и достаю праздничную посуду.

Чаще всего Денис возвращается после обеда. Так и сегодня, мне пришло сообщение:

“Аленка, скоро буду. Жди после шести, моя бусинка любимая.”

От таких слов мне становится тепло. Очень тепло.

Долгая разлука – четыре месяца, которые тянутся, как годы, – заставляет скучать еще сильнее.

Но сейчас весна, а перед уходом на его полках осталась зимняя одежда. Нужно бы перебрать вещи: подготовить ветровку, достать его кросовки.

Илюша проснулся, мы поели. Сегодня даже без стандартных манипуляций: “За маму и за папу”.

Потом мы немного поиграли, и я усадила его в манеж, чтобы никуда не ушел и не поранился, пока я разбираю вещи папы.

Он уже почти вылезает из манежа, приноровился. Но пока он не разрисовал нам все обои, я придумала дополнительные ограждения и ношу с собой камеру, чтобы следить.

Полчасика и пойдем гулять.

Время только одиннадцать, а я уже устала. Странное чувство в груди, словно что-то не так. Но я пыталась его прогнать. Ведь все нормально.

Однако перед его приходом всегда так происходит: тревога поднимается в желудке, а руки холодеют. Нужно отвлечься.

Я отправила Денису несколько сообщений, что очень жду, и направилась к гардеробной.

Раз коробка, два коробка. Здесь лежат какие-то его инструменты, которыми я никогда не пользовалась.

Куртки, ботинки, теплые свитера – все вакуумировала в специальные пакеты и убрала на самый верх.

Пришлось забираться на стул. И вот, когда остались только зимние джинсы, я села немного передохнуть.

Посмотрела в камеру, как Илюша катает по полу паровоз. Все в порядке.

А сама обернулась направо. Оранжевый ящик с инструментами не выходил у меня из головы. Может, там тоже нужно порядок навести? Не знаю почему...

Но я взяла и открыла его.

На крышке – детский рисунок.

Двое детей, мужчина и женщина-брюнетка. Подписано еще так – “Мама, папа и мы”.

Я сглотнула.

Несколько раз моргнула.

Перечитала.

“Может он эти инструменты взял у кого-то?” – промелькнуло в голове. Но нет.

Я сама подарила ему этот набор, когда он вернулся с первого “контракта”, чтобы починил слив под раковиной.

Перевернула рисунок. Там письмо:

“Папа, мы скучаем, когда ты долго в море уходишь. Приезжай к нам скорее, мы тебя любим”.

У меня перед глазами потемнело. Я уперлась руками в полку, сжала пальцами дерево.

— Что? Это шутка какая-то?

Мир замер.

Несколько секунд я просто сидела, не понимая, что только что произошло.

Как будто что-то в груди оборвалось, но вместо боли — лишь пустота, гулкая и холодная.

Меня не трясло, я даже не дышала — просто смотрела на этот лист бумаги, который разрушал мое представление о нашей семье.

Голова гудела, мысли расплывались, словно кто-то залил мой разум густым туманом.

Это не про моего Дениса. Это ошибка. Это...

Руки ослабли, и джинсы упали на пол с тихим шорохом.

Где-то далеко раздался голос Илюши:

— Мама, пить.

Я медленно поднялась.

Ноги ватные. Будто не я управляла своим телом, а оно просто двигалось на автомате.

Сделать шаг, другой.

В кухне все было так же, как и полчаса назад.

Чистые праздничные тарелки, аккуратно сложенные полотенца, запах домашнего уюта.

Только внутри меня теперь все было далеко не празднично.