Антон Крылов
Избранное
(100 стихотворений)
Санкт-Петербург
2025
ОТ АВТОРА: В рамках самоепитимьи выбрал сто текстов и зарядил ими этот сборник. Данная акция показалась уместной, поскольку книга «Любовник зимы» («Водолей», Москва, 2021 г.) весьма объемная – 527 стихов на 635 страницах, а в предыдущую книжку «Пассажир гиперборейского автобуса» («Советский писатель», Москва, 2009 г.) вошли главным образом сугубо ранние тексты. В этом сборнике приведены как ранее опубликованные стихи (их большинство), так и новые. Критерий отбора каждого из ста текстов был таков: хотелось написать одно, а получилось, вопреки замыслу автора, совершенное иное. Подборка виртуальная, прошу любиться и жаловаться.
-–
Крылов Антон Георгиевич. Избранное (100 стихотворений). –
Санкт-Петербург : АКрылов ; 2025.
© Крылов А.Г., 2025
1
ГУСИ
Безвидна, пуста в межсезонье. Хотя
прозрачные гуси по небу летят.
Их снизу не видно глазами. Но знает
закрывший глаза, что летают.
Граница меж твердью и твердью. На ней
мелькают прозрачные тени гусей.
Их сверху не видно. Но прочие птицы
в них верят, минуя границу.
Осколок воды. Капля времени. Столб
чужих атмосфер. Жизнь до надписи «СТОП».
Любовь – время петь или повод для грусти?
Ответьте, прозрачные гуси.
Молчат, пропуская сквозь перистость свет,
прозрачные гуси, как будто их нет.
Тогда отчего же над всеми, кто верит,
кружатся прозрачные перья?
2
СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННАЯ ВЫСТАВКА
Сельскохозяйственная выставка –
боится плуга хулиган,
его злокозненность неистово
вращается в спирали чистого,
петляющего, как аркан,
потока зрителей, но очередь
не замечает мизансцен
такого рода. Среди прочего
она любуется рабочими,
которые поют рефрен
известной песни с матерщиною,
помост из досок возводя.
Такою ролью беспричинно ли
(поскольку будучи мужчинами)
иль обусловлено гордясь,
они на очередь любуются,
особенно на дев младых,
и, досок громоздя ряды,
вдыхают ароматы улицы.
У павильонов расписных
трясут паяцы рукавицами
и разукрашенными лицами,
как это принято у них,
а также залпами шутих
слегка нервируют милицию.
Повсюду ходят коробейники
и предлагают свой хабар:
пищалки, расстегаи, веники,
продукты прикладной евгеники,
наследство вымерших хазар,
помаду, лампочки, бюстгальтеры,
ковры, цирконий, калачи,
подвязки королевы-матери,
от врат в бессмертие ключи,
ракеты, скалки, астролябии,
шумы, оргазмы, сельдерей,
слоновьи яйца, ножки жабьи…
а репродуктор врёт по-бабьи
про план предписанных затей.
Вон в горних нивах самолёт
влачит по воздуху полотнище,
и слепо щурится народ
поверх свиных колбас охотничьих,
поверх морквы семейства зонтичных
на псевдоангельский полёт.
Между скульптур аллегорических
молчит вопросом риторическим,
Сократу делающим честь,
распорядитель демонический,
и вопреки экономической
доктрине, осмысляет весть,
что мы хотим не только есть.
Но сеет Сеятель сомнение
в резонности столпотворения
и повторяет без конца,
что длится это единение
лишь до пришествия Жнеца.
3
В городе шум, смех –
дворники жгут снег,
чтоб наступил май
и все вошли в рай.
Это не труд – бред:
снег не горит, нет.
Как бы ни плыл жар,
всё за окном март.
Пламень иссяк – пусть…
Вот уже двор пуст,
дворников стих мат –
видно, давно спят.
Чтобы их снов рой
не заглушил мой,
надо и мне лечь
и снег во сне сжечь.
4
ТРИНАДЦАТЬ
Нас было тринадцать, все влезли, гребём
и встречным медузам сигналим огнём,
страшась зашибить их до смерти.
Курс держим на запад – куда же ещё? –
а кормчий ведёт взмахам вёсел подсчёт
и руль недоверчиво вертит.
Мы смотрим, как вёсла ныряют в волну,
и видим сквозь волны воды глубину,
и черпаем силы в надежде.
Пусть солнце укажет единственный путь,
которым нам плыть, чтобы вспять не свернуть
к тому, что мерещилось прежде.
За ним, уходящим, стремимся мы вслед,
чтоб прадедов наших исполнить завет –
