Измена. Разбитые клятвы - Линда Мэй

Злата

Не сплю всю дорогу. В груди гудит непонятная тревога.

Поезд мягко покачивается, ритмично постукивая колесами. Обычно меня моментально выключает. Но не в этот раз.

Можно было бы списать все на усталость. Все-таки за два дня в Петербурге я успела провести целых шесть встреч, договориться с художниками и даже заглянуть к знакомой в галерею на Невском. Но я знаю — дело не в этом.

Снова проверяю телефон. Три последних сообщения мужу так и висят непрочитанными.

22:05 – “Как прошел день? Я без ног!”

23:56 – “Ты спишь? Я тоже уже пойду. Спокойной ночи, любимый. Пусть тебе приснюсь я! 😘”

6:03 – “Знаю, ты ещё спишь, а я уже ЕДУ К ТЕБЕ!!! 🚄💨 СЮРПРИЗ! Так соскучилась! Давай проведем день вместе? ❤️”

Пустяк вроде. Но Ян всегда отвечает быстро. Лаконично, без смайлов, но отвечает. Даже если занят. Даже если ночной созвон с Лондоном или встреча с кем-то из его людей. А сейчас – тишина.

Наверное, уснул. Спит богатырским сном, а я тут извожу себя как дура. Последнее время у него было столько работы! Отец втянул его в новый проект, и я уже не помню, когда у нас был нормальный выходной.

Проводница катит по проходу тележку, предлагая чай-кофе. Смотрю в окошко, как мимо быстро пролетают февральские заснеженные пейзажи.

Почти девять. Неужели все еще спит?

Как-то не верится. Это я хомяк, который может спать полдня, но не он. Шесть часов сна для Яна — за глаза.

Загибаю пальчики, считая, сколько он уже не отвечает. Пальцы обеих рук заканчиваются.

Слишком долго, чтобы не начать волноваться.

Слишком мало, чтобы поднимать всех на уши.

Может, с телефоном что-то? А вдруг, все-таки что-то случилось? Не замечаю, как начинаю нервно грызть ноготок.

Вдруг раздается плач ребенка. Вздрагиваю. Смотрю на женщину с малышом в нескольких рядах от меня. Мальчик, года два от силы. Улыбаюсь — такой хорошенький.

Мать утешает его, о чем-то тихонько с ним договаривается. Он прижимается к ней, губки бантиком. Зарывается в ее кашемировый розовый свитер. Она треплет его по волосам, целует в макушку, и у меня что-то мягко щемит в груди.

Месяц назад я аккуратно спросила Яна:

— Давай заведем ребенка?

Мы как-то никогда это толком не обсуждали, и, наверное, я тороплю события, ведь мы женаты всего год.

Ян тогда посмотрел на меня долгим взглядом, а потом пожал плечами:

– Давай.

И все. Ни улыбки, ни радости, ни тех эмоций, которые я ожидала.

Я убедила себя, что это просто Ян. Ян не показывает эмоции. Ян не сюсюкает, не говорит лишнего. Но все равно, этот момент заноза в памяти.

Снова смотрю на маму с сынишкой. Я бы очень хотела. Вот такого же малютку, копию отца.

Когда поезд, наконец, подъезжает к Ленинградскому вокзалу, хватаю чемодан. Одной из первых тороплюсь к выходу, прежде чем поезд остановится.

По плану, я должна была приехать только вечером. Ян не ждет меня, так что будет ему сюрприз! План – применить все свои женские хитрости и уловки, чтобы заставить мужа сделать, наконец, выходной!

В Москве еще морозней, чем и в Петербурге. Пока таксист пробирается через утренний поток машин, снова проверяю телефон. Сообщения все так же сиротливо висят без прочтения.

Прячу мобильник в сумку. Ну ничего, так даже лучше. Так сюрприз будет еще ярче.

Машина сворачивает в узкий переулок, где кирпичные дома с историей перемешаны с дорогими особняками – старый московский шик. В окне пролетает Театр на Таганке, еще закрытые винные бары и кофейни с модными москвичами, где уже яблоку упасть негде.

Наш дом стоит в глубине улицы, за железными воротами. Кирпичный, массивный, с большими окнами в пол.

Роюсь в сумочке в поисках магнитного пропуска. Из будки уже посматривает охранник.

Наконец, нахожу. Передаю водителю, чтобы поднес ближе к лобовому — так сенсорам легче считать. Шлагбаум поднимается, и мы заезжаем во двор под прицелы камер.