Кусочки бумаги кружились в воздухе легкими перышками, и казалось, что это крупные хлопья долгожданного снега.
Она отрывала листки записной книжки, устроив безрассудную авантюру…
Потом решительно обнулила память телефона…
Тряхнула головой и счастливо улыбнулась.
Теперь в ее жизни остались только те, кому она нужна…
Иногда в его обычной жизни, наполненной дождями, туманами, пасмурными буднями и бесконечным однообразием появлялась Она.
Она непредсказуемая, как погода, и загадочная, как морской прибой, с улыбкой, похожей на рождественское чудо…
С самого утра он ощущал какой-то трепет глубоко внутри, как будто душа взмахивала крыльями, сердце то начинало быстрее стучать, то казалось, вот-вот замрет от испуга.
Его глаза всегда безошибочно ловили ее взгляд в то короткое мгновение, пока машина медленно проезжала мимо.
А изящные ноги, грациозно выпархивающие из автомобиля, останавливали дыхание и время.
В потертых джинсах и майке она была похожа на девчонку с соседней улицы, иногда казалось, что она сошла с обложки глянцевого журнала, но одно было неизменно – ее улыбка… и мгновение, когда их глаза встречались.
Петр отодвинул стул, уселся напротив и сказал:
– Что грустишь, кофе остынет, – и рассмеялся собственной шутке.
Он часто слышал эту фразу среди людей и обожал подкалывать Люка. Но в этот раз Люк никак не отреагировал.
Петр и Люк выглядели воплощением всех земных мечтаний, стильные, уверенные, невозмутимые, даже не нужно было кем-то притворяться, ведь люди не любят заглядывать в душу.
Щелчок пальцами – и порыв ветра взъерошил черные волосы Люка, вырвав его из раздумий. Петр смахнул крошечное перышко и серьезно сказал: «Рассказывай…»
– Ты же знаешь, я всегда безупречно выполняю самые сложные задания, невозможного для меня не существует, но есть одно, что меня выводит из равновесия – это человеческая глупость.
Он настолько искренне попросил настоящую Любовь, что я выполнил все его пожелания, преодолел все их человеческие предрассудки и что…
– И что?
– А то, что он все разрушил, решив, что он не заслуживает такой Любви. Он отказался.
Петр задумчиво кинул снежинку, затем еще одну и с улыбкой наблюдал, как они кружатся рядом…
– А знаешь, Люк, люди слишком много говорят, лучше наблюдай без звука, а если хочешь что-то выяснить, то смотри в глаза.
Люк с недоумением посмотрел на Петра:
– Ты прав, они говорят одно, чувствуют другое, а думают третье, не верят правде, когда им протягиваешь ее на ладони, и делают не то, что им хочется…
А Петр увлеченно кидал снежинки и смеясь ответил:
– Люди всегда возвращаются к тем, кого любят…
В кружевных днях января спрятаны коды чувств и ключи понимания… осталось только найти нужные буквы на белоснежной бумаге, пока мысли линуют лист…
Легкими перышками летают мечты, и звучит мелодия признаний. Иногда она полна чарующей нежности, иногда срывается хриплым шепотом вместе с неровным ритмом пульса.
И все, что нужно, это метель, как веский повод сказать: «Береги себя…»
Она вздохнула и едва слышно пообещала: «Когда пойдет снег…»
Она загадочно улыбнулась и просеяла муку… несколькими взмахами венчика превратила яйца и сахар в облачко пены… не прошло и часа, как румяный бисквит возвышался на кухне, источая соблазнительный аромат.
Это было обычное волшебство, которое прячется в крошечных зернышках ванили. Немного улыбки, щепотка радости, счастья на кончике ножа, горсть спокойствия и любовь, разлитая в воздухе.
6. На шелковистой бумаге…
Это давний ритуал. Сначала из футляра появляется ручка, покрытая черной эмалью, сверкающая ободком из драгоценных камней и мерцающими золотыми линиями, затем бумага оттенка слоновой кости, с той неповторимой шелковистостью, которая бывает у бумаги ручной выделки и из-под пера с завораживающим шорохом вытекают буквы. Они причудливыми узорами соединяются в нежнейшее послание, иногда оно дышит чувственностью, иногда трепетной заботой…
