Истинная декана. Дочь врага. Академия Лоренхейта - Адриана Дари

Мортен Ругро.
Дракон. Отставной генерал. Декан боевого факультета академии Лоренхейта

— Я не стану этого делать, — категорично сказал я, чувствуя, как внутри начнинается буря.

Из глубины памяти поднялась волна ненависти, ярости и жажды мщения, которые, как мне казалось, должны были утихнуть за столько лет. Про меня говорили, что я потерял часть души. Ошибались: я потерял всю душу.

Шрам начал гореть, заставляя меня коснуться его.

— Морт, — Эриан Ферст, давний приятель и ректор академии Лоренхейта, где я нашел свое успокоение, устало вздохнул, — ты знаешь, что я могу приказать тебе. Но я прошу.

— Ты не имеешь права просить, зная, чья она дочь, — прорычал я, упрямо поднимаясь в гору.

— Тем не менее, я прошу, — спокойно произнес Ферст, не реагируя на мою злость.

Он прекрасно все понимал. Так же как я понимал, что у него тоже нет другого выбора, иначе бы его не было тут.

— Какого демона именно сегодня? В этот гребаный день? — я повернулся, еле сдерживая оборот.

Нервы, казалось, и так сегодня были обнажены, как и каждый раз в годовщину тех событий. Но просьба Эриана окончательно выбила из колеи.

На вершине холма уже стали заметны очертания обугленных развалин. Я так и не нашел в себе сил вернуться сюда, отстроить все заново, отпустить…

— Потому что девочка прибудет в академию уже завтра, откладывать некуда, — совершенно серьезно ответил Ферст.

— Возьмись за нее сам. У тебя целый факультет тех, на кого раньше махнули бы рукой.

— Они нестабильные. Она другая. Если ты откажешься взять девочку под свое кураторство, то она останется до первого срыва. После — ее заблокируют.

— Мне все равно, — процедил я, выходя на холм.

Вокруг уже зеленели новой листвой деревья вдоль поймы реки, где мы с отцом ловили рыбу. Абрикосовые деревья в заброшенном саду покрывались розоватым налетом цветов, готовых распуститься в ближайшие пару дней. И чернеющие, так и не отмытые дождями стены казались совсем неуместными в буйстве красок ожившей после затяжной зимы природы.

— Кому ты врешь? Мне или себе? — насмешливо звучит голос Ферста.

Я даже не обернулся, обходя сгоревший остов дома, в котором я вырос, который я знал как свои пять пальцев и мог ориентироваться хоть с закрытыми глазами. Сейчас он был похож на шрам на моей щеке, только обезображивал не мое лицо, а мое прошлое.

По заросшей тропке прохожу к старому дубу, на котором старый конюх когда-то приделал самодельные качели. Они тут же стали любимым местом отдыха моей сестры. Их я оборвал в первую годовщину.

— Ненавижу ложь, — ответил я Эриану, зная, что он следует за мной, даже если я его не слышу. — И предателей.

— Тогда не предавай себя.

Я положил цветные светящиеся кристаллы на три могилы перед собой. Мать, отец и сестра. Все три — с одной датой смерти. От руки одного предателя. Того, чью дочь мне теперь предстояло обучать.

Как бы Ферст не пожалел о своей просьбе.

— Нет, я, конечно, понимаю, что девочка почти безнадежна, поступление к концу учебного года нелогично, — лебезит моя тетка Фирра перед серьезным мужчиной в дорогом камзоле и с пронзительно-синими глазами. — Да и с учетом всего того, что натворил ее отец… Но это было последней волей моей покойной сестры, потому я не могу…

— Дети не должны отвечать за грехи своих родителей, госпожа Дассел, — сдержанно отвечает ей ректор.

— Ой, не стоит думать, что она вся такая бедная и несчастная и ее нужно жалеть, — отмахивается тетка. — Она уже успела хорошо попортить наш коллекционный сервиз и даже едва не расстроила помолвку моей дочери.

Да что она такое несет?! Не так же все было! Сжимаю кулаки до побеления костяшек: с того самого момента, как меня привезли в их пафосный особняк, я стала у них крайней во всем, что бы ни произошло. Как-то раз меня даже пытались обвинить в том, что кухарка добавила перец в суп моей двоюродной сестры, и от этого по ее лицу пошли красные пятна.