Последнее, что помнила Инга о матери, это как она шла с ней прохладным осенним утром по мокрому разбитому асфальту к детскому приюту. Осень щедро баловала яркими красками. Желтые листья клена, березы, красные – рябины, барбариса, бересклета, оранжевые – липы и тополя, фиолетовые – пузыреплодника, девичьего винограда разлетелись нарядным сарафаном.
Инга крепко держала маму за руку, будто чувствовала, что если отпустит, то потеряет навсегда. Мама все же отпустила руку дочери и попросила постоять в сторонке, пока взрослые будут говорить о важных делах. Инге было семь лет, но она отлично понимала, что ничего важнее семьи в мире нет. С самого рождения она постоянно спрашивала- где ее папа, чем безумно мучила свою мать, но ответа никогда не поступало. Сильная женщина всегда со всем справлялась сама, пока однажды не сломалась, как фарфоровая кукла. Уставшими глазами, она умоляюще смотрела на директора приюта с просьбой помочь ей на время присмотреть за девочкой. Сусанна Акимовна – высокая полная женщина с рыхлым строгим лицом, кивнув матери Инги, подошла к девочке и положила тяжёлые руки на ее хрупкие детские плечи. Мама почти бегом устремилась к калитке приюта, на ходу смахивая слезы и выкрикивая дочери:
– Я обязательно за тобой вернусь! Я обещаю! Я очень тебя люблю!
Но разве когда любят- отдают чужим людям? – не понимала Инга. Она в истерике бросилась вперед, чтобы догнать маму, но незнакомая женщина железной хваткой удерживала ее. Со стыдом и болью от расставания, мама рывком села в такси, хлопнув дверью и с позором скрылась за поворотом. Инга до сих пор с грустью вспоминает скрежет колес исчезающего в осенней дымке автомобиля. Со слезами на глазах, она спрашивала:
– Почему мама меня бросила? Когда вернётся мама? Когда она меня заберёт?
Но вместо ответов, ее повели по темным длинным коридорам. Инга сразу почувствовала особый, тошнотворный, запах приюта. Он проникал в кожу, сочился в глаза и уши и казалось, от него невозможно отмыться. Неужели всю оставшуюся жизнь она проведёт в этой детской тюрьме? Неужели Инга смириться со своей участью?
Первый день был самый трудный и страшный. Инга легла на выделенную ей железную кровать и закрывшись от всего мира, уткнулась в дрожащие колени. Она пропустила завтрак, обед и ужин и не давала к себе прикоснуться. Ей дали время побыть наедине и успокоиться. Всю ночь Инга не спала, со страхом вслушиваясь в разговоры сторожей в длинном узком коридоре. Уже в первую ночь она мечтала лишь об одном- выбраться из приюта и поехать к маме.
Но дождливыми каплями заморосили серые будни. Золотой наряд сентября почернел и уже не казался таким привлекательным. Темное небо октября отражалось в грязных ноябрьских лужах.
Инга не хотела расставаться с одеждой, в которой она пришла с мамой в приют. Но ей настоятельно рекомендовали отнести вещи на стирку. А затем выдали поношенную одежду, которую привозили, как гуманитарную помощь в больших коробках. В выцветшем платье без одной пуговицы, но с уродливым воротником, в заштопанных колготках Инга выглядела ужасно. Ее соседки по комнате одевались гораздо лучше, видимо первыми ковырялись в коробках. Они не взлюбили Ингу с первого взгляда и стали дразнить обидными прозвищами. Здесь всем давали прозвище. В такие моменты Инга, закрывая заплаканное лицо ладонями, сворачивалась в клубок как еж, расставляя по сторонам острые иголки. Обидчики были повсюду. Подруг она здесь не искала. Их здесь и не могло быть, считала девочка. Никого не подпуская к себе ближе чем на метр, Инга выживала в одиночку.
