Глава 1
«...научное образование при
дурном воспитании, чем выше, тем опаснее и вреднее для общества,
порождая плутов и негодяев весьма ловких, трудно уловимых и
получающих в силу служебного или общественного своего положения
более широкую арену и программу для своих вредных действий. А
низшее образование при положительном отсутствии здорового
воспитания, выводит на свет кулаков, шибаев, питейных адвокатов и
всяких проходимцев.»
Книга-наставление родителям о
воспитании отроков[1]
Когда я открыл глаза, было ещё
темно. Свет луны увяз в полупрозрачных занавесях да и стёк на пол,
расплескался редкими лужицами. И небо ясное, а значит, точно
приморозило. Потому выбираться из-под тёплого одеяла не
хотелось.
Никак.
Я со вздохом высунул руку и потрогал
пол.
Леденющий.
Магия-шмагия, а полы леденющие. И
сейчас бы натянуть одеяло по самые брови да и рухнуть обратно в
уютный сон, в котором чего-то там было, хорошего, но чего именно –
не помню. Главное, что продрых бы до полудня.
Но…
Нет.
Где-то там, в коридоре, скрипнула
половица. Порой мне казалось, что Еремей нарочно на неё наступает,
предупреждая, что рядом. И если сам не выползу, то вытряхнут и безо
всяких там церемоний.
Выползаю.
Тапочки… под кроватью. И лезть за
ними лень, а потому прыгаю к ковру, которых хоть как-то да защищает
от холода.
- Чего? – Метелька просыпается и
зевает во всю широту рта. – Уже… опять?
- И снова, - бурчу, подбирая упавшие
на пол штаны. – Вставай, пока…
- Спите, оглоеды? – ласково
интересуется Еремей, открывши дверь. И без стука, главное,
обходится.
- Никак нет! – Метелька бодро
вскакивает с кровати, будто и не спал.
- Шевелитесь, - Еремей дверь
прикрывает.
А мы шевелимся.
Ёжимся.
Окна тут не закрывают, потому что
детям, мол, свежий воздух полезен. И закаливание. Оно-то ладно,
может, и полезен, но меру ж знать надо! Это сейчас середина осени,
а там и зима близка. И что-то подсказывает, что зимой будет хуже. И
надеяться, что окна закроют, не след.
Блин, угораздило…
- А… я д-думал, - у Метельки зубы
клацать начинают громко. – Что д-дворяне… на п-перинах спят… да под
п-пуховыми одеялами…
- И чего? Перина есть. Одеяло тоже
выдали, - я спешно пытался управиться с пуговицами и завязками, но
спросонья и от холода пальцы задубели и не слушались. Но надо
поторопиться. С Еремея станется нас в одном исподнем во двор
вывести.
А нам оно надо?
- Н-но окна… окна закрывать-то
можно! У нас… в доме… их зимой и не открывали-то… - Метелька дует
на пальцы. – А спать чтоб до обеда?
- И после…
Мы успеваем. И только шнурки ботинок
Метелька завязывает под ворчание Еремея. А под его присмотром
заправляем кровати.
И бегом.
Дети в нашем возрасте должны больше
двигаться. А потому по дому мы перемещаемся исключительно бодрой
рысью, ну, когда не речь о семейных обедах там или иных очень
важных мероприятиях.
Во дворе та же темень. Луна висит
круглым блином.
- Полная, - тянет Метелька, щурясь.
– На полную луну гулять – дурная примета. У меня бабка сказывала,
что только окаянники и бродят. А нормальный человек, ежели пойдёт,
то…
Метелькина бабка явно знала о жизни
многое. И знание своё успела передать, а что не успела, так то,
подозреваю, Метелька сам додумывал, потому как буквально на каждый
день находилась новая дурная примета. Правда, Еремею на то было
плевать.
- Что стали, горемычные? –
поинтересовался он, разминая самокрутку. – Будто в первый раз…
вперёд и бегом, разомнёмся для начала…
- И носиться заполошно, - продолжил
Метелька на ходу. – Тоже неможно, потому как…
Луна, зависнув над самой крышей
Громовского особняка, внимательно слушала. И в мутном свете её
стены казались кипенно-белыми, а окна, наоборот, этакими чёрными
провалами.
