Глава 1. Гром среди ясного неба
Утро началось с привычного ритуала, который я выполнял уже много лет, не задумываясь. Проснувшись от вибрации будильника под подушкой, я потянулся к тумбочке за слуховыми аппаратами. Пальцы сами нашли знакомую коробочку с зарядным устройством. Без них мир был приглушенным, словно я находился под толщей воды, где все звуки становились размытыми и далекими.
Вставив аппараты в уши и нажав знакомые кнопки включения, я почувствовал, как мир вокруг меня оживает. Комната наполнилась привычными утренними звуками: негромким шипением кофеварки на кухне, легкими шагами Марины по деревянному паркету, приглушенным бормотанием утренних новостей из радиоприемника в гостиной. Каждый день начинался именно так, и это меня успокаивало.
– Антон, завтрак готов! – крикнула Марина из кухни, и ее голос прозвучал четко и ясно.
Я улыбнулся, слыша знакомые интонации. Мои слуховые аппараты последнего поколения работали безупречно уже второй год. Когда я только получил их, мне казалось, что я заново учусь слышать мир. Звуки стали более четкими, речь – разборчивой. Конечно, это было не то же самое, что естественный слух, но достаточно близко, чтобы я почти забыл о своих особенностях.
Моя тугоухость была спутником с детства. Врачи говорили родителям что-то о врожденной сенсоневральной потере слуха средней степени. Для меня это были просто слова. Я рос, зная, что мир звучит для меня чуть тише и менее отчетливо, чем для других. В школе носил более простые аппараты, иногда снимал их на переменах, чтобы избежать насмешек одноклассников. Но со временем принял эту особенность как часть себя.
– Иду! – откликнулся я, поднимаясь с постели и натягивая домашние тапочки.
В зеркале на меня смотрел обычный двадцатидевятилетний мужчина с немного растрепанными темными волосами и карими глазами. Слуховые аппараты были почти незаметны – современные, элегантные, телесного цвета. Они располагались за ушами так аккуратно, что большинство людей даже не подозревали об их существовании, пока я сам не рассказывал о своей особенности.
Иногда я даже забывал о них. Настолько они стали частью меня, как очки для близорукого человека. Утром надеваешь – и живешь обычной жизнью. Вечером снимаешь – и погружаешься в привычную тишину, которая не пугала меня, а, наоборот, успокаивала после шумного дня.
На кухне меня встретил аромат свежезаваренного кофе и звук жарящихся на сковороде яиц. Марина стояла у плиты в своем любимом синем халате, напевая что-то под нос. Она всегда пела по утрам – не громко, скорее мурлыкала мелодии, которые крутились у нее в голове. Мне нравилось это слушать, хотя я не всегда различал все ноты так четко, как хотелось бы.
– Доброе утро, красавица, – сказал я, обнимая ее за талию сзади.
– Доброе утро, соня, – засмеялась она, поворачиваясь ко мне лицом. – Спал хорошо?
– Как убитый. А ты?
– Тоже неплохо, только соседи сверху опять что-то двигали ночью.
Я кивнул, хотя ночных звуков не слышал – на ночь я всегда снимал аппараты. Это была одна из тех мелочей нашей совместной жизни, к которым Марина давно привыкла. Она никогда не делала из моей тугоухости проблему, не говорила со мной громче обычного или как с больным человеком. Просто была рядом, принимая меня таким, какой я есть.
Мы сели завтракать за небольшой круглый стол у окна. Солнце пробивалось сквозь легкие занавески, освещая нашу уютную кухню. Марина рассказывала о планах на день – у нее была важная презентация на работе, потом встреча с подругой. Я слушал, попивая кофе и наслаждаясь этими обычными утренними разговорами.
– А у тебя что сегодня? – спросила она.
– Обычный день. Планерка в десять, потом нужно настроить новые рабочие места для стажеров. Вечером, кстати, Дима приглашал к ним в гости. Хочешь пойти?
