Май 2029 года. В сердце центральной части России, сверкающий утренним майским светом, раскинулся такой патриархальный Киров.
Погода располагала к прогулкам, и мы с подругами решили встретиться.
Ветер несмело шевелил подолом моего плаща, накинутого на плечи на случай внезапного похолодания, май он такой обманчивый.
Наташа стояла на перекрестке в ярко алом платье и ждала нас.
И не холодно ей – промелькнула мысль.
– Отлично вчера юбилей отметили, -вспомнила Наташа.
– Ага, до сих пор голова болит, – согласилась я.
– Привет, ты куда Макса понесла? – спросила меня Таня, подходя к нам на перекрестке Октябрьского проспекта и Преображенской улицы.
– К тебе, ты же у нас ветеринар, – посмотрела я на своего бенгала, который безрезультатно пытался выбраться из переноски.
– Пошли по проспекту прогуляемся, а то Чарли сейчас на собственном поводке повесится, – позвала Таня.
– Пошли, подышим не свежим воздухом города Кирова, – согласилась я.
Как будто подслушав мои мысли, одна из представительниц отечественного автопрома шумно чихнула выхлопом.
– Топливо намешали, наверно, вот и стреляет, – просветила нас Таня, единственная, имеющая водительские права.
Разговор перешел к воспоминаниям встречи выпускников. Обсудили, как поредел наш класс за сорок лет со дня окончания школы, а нам всего-то по пятьдесят восемь в своем большинстве. Мы прогуливались вдоль аллеи, расположенной посередине Октябрьского проспекта.
Престарелый такс Чарли, быстро сделав свои собачьи дела, больше не никуда не спешил, а вальяжно переваливался с боку на бок.
– Даже птиц не гоняет, как раньше, – заметила Наташа.
– Ага, и морда поседела, – согласилась Таня. – А с Максом что?
– Глаза плевятся, – пожаловалась я.
– Ну, у бенгалов глаза, вообще, слабое место, – сказала Таня.
– Максу уже восемь лет, мне его дочка на пятидесятилетие дарила, – напомнила я.
– Помним, помним, – ответила Наташа.
– Что это, – подняла я голову.
Над нами начала кружить черная птица, Макс притих в переноске, а Чарли плюхнулся на землю и только глазами сопровождал неспокойную пернатую.
Мы с подругами по примеру Чарли, носами кверху наблюдали за кружащей над нами птицей. Вокруг нас образовался плотный туман, голова закружилась.
***
Туман рассеялся, а мы оказались сидящими в коробке, обитой тканью. Я нащупала ручку дверцы, и она со скрипом подалась. Я вышла первая и огляделась. Коробкой оказалась черная, покрытая лаком карета, стоявшая на проезжей, неширокой, немощеной улице.
– Что за хрень, – переглянулись подруги, спрыгивая одна за другой со ступеньки кареты.
Я попыталась ее обойти.
Похоже больше на фаэтон, хотя, впрочем, какая разница, однозначно по улицам Кирова такой транспорт не курсировал уже более ста лет, – мысленно удивлялась я. Заметила застекленное и зашторенное черной занавеской окошко. Фаэтон был запряжен в пару гнедых. Обходя странный транспорт вокруг, резко остановились, заметив, как на нас со скоростью пары лошадиных сил несся конный экипаж. Кучер вовремя отвернул, чтобы не столкнуться с непутевыми девицами и крепко выругался в наш адрес.
Едва успев отскочить на обочину дороги, мы услышали призывный голос мальчика: – Покупайте Вятскую газету. Только у нас свежие новости. Заканчивается славная эпоха правления русского монарха. Александр III находится при смерти. После смерти императора, на российский престол взойдет Николай II.
– Может, кино снимают, – предположила Наташа.
– Тогда бы здесь было все огорожено. А нас бы на территорию съемочной площадки не пустили, тем более в современной одеж…, – не успела закончить мысль я, и мы уставились друг на друга.
Мы стояли в гимназистских черных шерстяных платьях с передниками и уложенными в кольца на голове косами. Выглядели мы как копии с фотографий нашего выпускного альбома, только в старинной версии.
