Жизнь Семёна Прибылого проста и незатейлива, сам он неконфликтен, хотя многие терпеть его не могут из-за тестя – местного олигарха Германа Чернопута. Семён же давно привык к суетливому, мелкому ростом человеку с лохматой шевелюрой то ли льняных, то ли седых кучерявых волос чуть ли не до плеч. Причёской он явно гордился, всегда любил на общих фотографиях быть в первом ряду, становясь обязательно по центру. Все считали, что именно он вытащил зятя в люди, словно взял его в детстве за руку и опекал до нынешнего дня, хотя это было во многом не так.
Семёну под тридцать. Он слегка скуласт, сух, прогонист, не особенно и высок, но Чернопут ему по плечо. Родился и вырос в райцентре Затеряево, что в двух часах езды от Сарматова. Родители ничем особым не могли помочь в учёбе, да он и не ждал ничего от отца – водителя автобуса, и матери – нянечки детсада. До восьмого класса Семён учился ни шатко ни валко, но в старших классах проявил взрослое прилежание, вдруг ощутив иное отношение к учёбе, обращался к учителям, не стесняясь спрашивать о том, что непонятно.
Хотя знания были крепкими, но их всё-таки не хватило для поступления в университет на бюджетное место. Пришлось сходить в армию, а после неожиданно легко сдать экзамены и с первого семестра прилежно учиться. На третьем курсе познакомился на предновогоднем вечере с белокурой Ксенией Чернопут с экономического, сразу забыв всё, что было до неё, и завязал настоящие отношения, какими он себе их представлял, будучи далёким от того, о чём был наслышан от сверстников. Она же, посетив его раз-другой в общежитии, попив с ним чаю и нацеловавшись, стала приглашать к себе. Познакомила с родителями, иногда, когда он засиживался, его оставляли ночевать, но спали они в разных комнатах. Семён в одно из первых посещений услышал, как Ксения о чём-то шепчется с матерью. Ксения говорила совсем тихо, но Маргарита Леонидовна будто кипятком ошпарила дочь:
– И не думай!
Долго так продолжаться не могло, и Ксения обозначила условие Семёну:
– К Восьмому марта обязательно распишемся, тогда переберёшься из общежития на законных основаниях.
Всё так и произошло. Накануне праздника они отметили свадьбу в ресторане. Со стороны Семёна были родители, брат Андрей с женой Ольгой да свидетель. От Чернопутов гостей собралось поболее, но всё равно не столь богато, как можно бы предположить. Отмечали свадьбу в отдельном банкетном зале, не желая особой огласки.
После свадьбы Ксения и Семён переехали в загородный дом Чернопутов, а чтобы удобнее добираться на занятия, тесть, зная, что у зятя есть водительское удостоверение, выправил ему доверенность на BMW и отдал ключи от машины. Не сказать, чтобы Семён был ошарашен, но удивился по-настоящему, и когда впервые поехал с женой в университет на иномарке, то исподволь косился по сторонам, пытаясь по взглядам водителей понять их отношение. Ничего особенного он не заметил, зато, когда припарковал авто около учебного корпуса, достаточно было одному увидеть его выходящим с женой из «крутой» машины, чтобы эта новость заставила говорить о Семёне всю группу. И сразу изменилось к нему отношение: кто-то заискивал, кто-то, напротив, не хотел смотреть в его сторону, и лишь несколько остались прежними. И Семён понял, что надо общаться именно с ними.
Ещё до женитьбы Семён узнал, что тесть – литератор, имеет публикации в журналах и даже издал несколько книг. Однажды, проявив уважение, попросил у него что-нибудь почитать. Герман Михайлович откликнулся, тотчас одарил зятя несколькими книгами, и тот по диагонали проглядел книгу рассказов. Семён немного разочаровался, наткнувшись на себялюбивый стиль, когда автор не показывал судьбу героев, а будто рассказывал за них: усердно и надоедливо, уделяя внимание более не героям, а своему авторскому «я», которое, надо признать, он умело подавал, добиваясь на отдельных страницах доверительности. Но даже и она особого интереса не вызвала, а за романы тестя он пока взяться не решился, зная, сколь много времени займёт их чтение, которое почему-то сравнил с извилистой равнинной рекой, с её бесчисленными поворотами, почти ничем не отличающимися один от другого. Но, понятно, своими мыслями он не мог «обрадовать» тестя, и, хочешь не хочешь, пришлось похвалить, учитывая добрые отношения, хотя никогда льстецом себя не считал.
