«Дорога сквозь пепел: Чёрный маяк» - Михаил Хийси

Леонид Громов рванулся с койки, когда в наушниках взвыл сигнал – протяжный, как вой проводов на ветру. Эфир, ещё минуту назад гудевший голосами, стал пустым. Даже статика пропала. Только этот звук: будто кто-то скребётся изнутри черепа.

– Опять… – Громов дёрнул антенну. На радаре – мёртвая зелёная линия. Как будто весь мир выключили.

Внезапно в ушах лопнула плёнка тишины:

– Па-ап… – шёпот растянулся, как жвачка. – Тот дядя… он ви-идит мой сон…

Голос был детским, но пульсировал чем-то древним. Как если бы ребёнка заставили говорить сквозь слой мёртвой земли.

На экране радара вспыхнула точка – прямо над мысом Хийси, где маяк стоял заброшенным с 1949 года. Частотомер дёрнулся:

7670… 7669… 7668…

Из справки КГБ №7670-Д:

«Частота 767.0 МГц – «зеркало» для сигналов из объекта «Чёрный маяк». Контактёр слышит эхо собственных мыслей из будущего».

Утром Громова нашли сидящим у рации. Его зрачки были расширены до краёв. На столе – карта с семью точками вокруг Ладоги. А на стекле частотомера детской рукой:

«Когда дойдёт до нуля, мы все станем тенями».

Туман вонял, как гниющая плоть. Горшков затянулся «Беломором». – Глубже! – прохрипел он в рацию, и буровая взвыла, будто копала в рёбрах бога.

Ладога стонала подо льдом. Бур провалился в пустоту, и из скважины вырвался воздух – сладкий, как мёд из могилы. Петров дотронулся до трубы – и дёрнулся, словно схватил раскалённый штык.

– Борисыч, да она же… – он замер, глотая воздух ртом, как рыба на берегу, – …она бьётся. Как сердце.

Горшков медленно разжал пальцы. Из-под перчатки выполз шрам – тот самый, что он получил под Кёнигсбергом. Рубцовая ткань пульсировала, как будто под кожей шевелились черви.

– В «ящике» служил? – он выдохнул струйку дыма Петрову прямо в лицо. – Нет? Тогда закрой рот, пока он не начал закрываться сам.

В этот момент бур взвыл и провалился в пустоту. Из скважины вырвался воздух – густой, сладковатый, с привкусом мёда, смешанного с гнилью. Как банка варенья, забытая в могиле.

Петров подошёл первым. Фонарь выхватил из темноты цилиндр – идеально гладкий, будто отполированный чьей-то гигантской слюной.

– Мать честная… – он потянулся, но Горшков врезал ему по руке так, что кости хрустнули.

– Ты хочешь закончить, как Сашка? – прошипел Горшков.

Петров замолчал. Сашка – их третий, тот, что на прошлой неделе слишком близко подошёл к скважине. Его нашли утром: рот растянут в улыбке до ушей, а в горле шевелились чёрные лепестки.

На металле цилиндра проступили капли – не воды, а чего-то тёмного, словно сама тьма потела. Они стекали, образуя цифры:

7-6-7-0.

– Борисыч, а что… – голос Петрова сорвался. Его глаза расширились. – Оно же… смотрит на нас.

Горшков не сразу понял. Потом увидел: поверхность цилиндра была не мутной – она была прозрачной. И там, за стеклом, плавало что-то.

Нечто с глазами его покойной дочери.

Архивная вставка:

Из отчёта комиссии КГБ (рассекречено в 2003):

«Объект «Чёрный маяк». 21.06.1949. На глубине 777 м обнаружены 7 цилиндров из сплава, не встречающегося в природе. При контакте с воздухом:

– Лабораторные мыши ? каннибализм ? полное растворение костей за 77 ч.

– На стенах проступают цифры: 7670.

Горшков В.И. приказал извлечь 1 образец.

Примечание: На следующий день Горшков исчез. Нашли только валенки. Внутри – ступни со свежими мозолями».

Из письма Агафьи Игнатьевны (обнаружено в 1970):

«Сегодня старик-саам принёс шунгитовую фигурку. Говорит, военные разбудили Хийси. Теперь оно будет считать до 7670. Нашла у колодца камень – тёплый, с цифрами. Виктор, милый, не ходи на тот мыс…»