– Два рубля поищете? – писк сканера слился с голосом, и Вика едва не вздрогнула.
Мужчина перед ней тяжело дышал, копаясь в расстёгнутом кошельке. Купюры мнулись в пальцах, мелочь падала, катясь по прилавку. От него пахло морозом, хлебом и табачной гарью.
– Пяць рублёў падыдзе? – спросил он с надеждой, глядя снизу вверх.
Вика покачала головой.
– Нет, тогда не нужно, – выдохнула и почувствовала, как щеки налились жаром от усталости.
Часы над экране кассы показывали 20:42. До конца смены – чуть больше часа, но время тянулось, как затекшая спина.
Она сидела здесь уже полтора года, и каждый день был на один и тот же вкус – пересохший, как чай из автомата в подсобке. За это время в ней что-то будто сдулось, осело.
– Спасибо за покупку, – сказала она и нажала кнопку, переводя кассу в режим ожидания.
Мужчина молча отошёл.
Вика встала, расправила плечи и оглядела торговый зал. Яркий свет выжигал глаза. Вдоль полок скользили редкие фигуры покупателей – чужие, спешащие, не видящие. "Сколько можно тут ходить", – обреченно подумала она.
Вика сняла бейдж, бросила его возле кассы, и поставила табличку «Каса часова не працуе», потом медленно пошла вдоль витрин, чувствуя, как каждая клеточка тела просится на волю.
Внезапно она остановилась. Кто-то смотрел. Не просто глядел – смотрел.
Вика обернулась. В проёме между двумя рядами – у полки с консервами – стоял высокий мужчина. В пальто, словно вырезанном из серого рассвета, с глазами цвета мха и вечнозелёных елей. Он смотрел прямо на неё.
Секунда, и он отвернулся. Но её сердце уже сбилось с ритма.
Она поспешила к двери в подсобку, словно спасаясь. Спина горела, будто под взглядом всё ещё стояли капли чего-то ледяного.
– Ты чего тут ошиваешься? – окликнул Вику администратор, и от неожианно громкого голоса она подскочила на месте. Парень окинул ее недовольным взглядом, и сложил руки на груди.
– Глаза устали, – соврала Вика. Не станет же она признаваться, что еще чуть-чуть, и она бы скрутилась в вопросительный знак из-за боли в спине.
– Не гуляй долго, – девушка кивнула. Она вышла на улицу, туда, где была установлена курилка для сотрудников, и вдохнула мокрый воздух в перемешку с сигаретным дымом. Сейчас все было лучше, что запах булочек и стирального порошка.
Её не оставлял тот взгляд. Глубокий, задумчивый, и, как ей показалось, чуть печальный. Кто он такой? И зачем так смотрел? Может, просто случайный посетитель, а может, вор, прикидывающийся философом. Но сердце било тревогу – не от страха, а от чего-то другого, едва уловимого. Оставшийся час в кассе Вика и надеялась, и боялась еще раз увидеть те глаза.
***
Вика закуталась плотнее в шарф и, пройдя через охрану, направилась к выходу. Куртка почти не держала тепло, сквозняк у входа пробирал до костей. За дверью её встретил темный Минск – мокрый, расплывчатый, как плохо проявленная фотография. Фонари плавали в лужах, машины шуршали шинами по асфальту. В кармане вибрировал телефон, но Вика не стала доставать – вряд ли кто-то писал ей с поздравлениями. С утра только коллега пробормотала "с днюхой", не отрываясь от сканирования товара.
Она шла медленно, устало, будто ступала по густому воздуху. В двадцать пять лет, подумалось ей, человек должен чего-то достичь. Работа, карьера, любовь – хоть что-то. А у неё? Комната в старой квартире, и та съемная, работа в кассе, два платья по сезону и чужие глаза, пролетающие мимо каждый день.
Её встречал пустой подъезд с запахом железа и сырости. Хозяйка квартиры, баба Лида, как всегда, сидела в кухне, у радиоприёмника, и щёлкала семечки.
– О, пришла. С днём рождения тебе, деточка, – пробормотала она, не оборачиваясь. – К чаю тортик купила?
