Дизайнер обложки Лина Синица
© Лина Синица, 2025
© Лина Синица, дизайн обложки, 2025
ISBN 978-5-0067-2328-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Где же ты, моя сестра?
Сдержан ли обет?
Знаю, знаю – дать пора
В сумерки ответ.
А. Толстой
Потемневший от времени каменный особняк со шпилями возвышался на острове озера И́рос и был виден как с городского побережья, так и с набережной Академии Марсильо́н. Когда-то остров был частью суши, но постоянные приливы и отливы отделили его от материка, вынудив обитателей дома возвести каменный мост.
Это было странное место для строительства – особенно для такой богатой и властолюбивой семьи, как Павио́ник. Их уважали и боялись, им завидовали и многие обладатели крупного капитала или титула, мечтали породниться с ними. Но местные, видевшие хозяев этих земель куда чаще, чем прочих аристократов, относились к Павионик с подозрением. Старожилы шептались, что семья связана с колдовством. Этим и объясняли выбор места для постройки дома – ведь большую часть холмистой местности здесь покрывали густые леса Исли́н, пользовавшиеся дурной славой. Не проходило и года, чтобы кто-нибудь не заблудился среди деревьев или вовсе не вернулся оттуда.
Пережив восемнадцать поколений, особняк пришёл в упадок. Разрушенный каменный мост, некогда надёжный и крепкий, теперь выглядел печально и угрожающе, его каменные опоры покрылись мхом, а деревянные стропила скрипели под порывами ветра. Разросшиеся деревья, казалось, пытались скрыть остатки былой красоты особняка. Плющ плотно обвивал старые стены здания. Закрытые ставни на первых этажах намекали на давнюю заброшенность дома, погруженного в тишину и запустение. Причиной тому стали события шестилетней давности.
Теперь это местная достопримечательность. Ступать на территорию острова запрещено, так как это частное владение. И даже если бы о доме забыли во всем мире, здесь, на северном берегу озера, в учебном городке Академии Марсильо́н, его не предали бы забвению.
Аделаи́да достала из сумки свою старую потрёпанную камеру, повертела её, настраивая, и навела на вымощенную дорожку, но не нажала на спуск, а стала сквозь объектив разглядывать белые цветы на кусте калины.
Дыхание перехватило в один миг, руки вцепились в фотоаппарат – и тут же раздался щелчок затвора. В видоискателе мелькнуло изображение. Аде́ль была уверена, что наваждение исчезнет за эту долю секунды, но нет – он всё ещё стоял и смотрел на неё. То ли с лёгким недоумением, то ли в таком же потрясении, как и она.
Аде́ль опустила камеру. Ослепительный день вдруг стал невыносимо ярким, так что глаза защипало от света. Весенняя зелёная листва вспыхнула золотом, пропуская сквозь себя лучи, и сам этот мальчишка казался ангельским. Свет ореолом ложился на его светло-русые вьющиеся волосы, тонкую розоватую кожу с бледными веснушками, выцветшие зелёные глаза. На худощавом теле висела белоснежная пижама в голубую полоску – на два размера больше. Всё в нём выдавало либо перенесённую тяжёлую болезнь, либо текущий недуг.
Мальчик смотрел на неё широко раскрытыми глазами, губы приоткрылись от изумления. Аделаи́ду охватили такие сильные тоска и радость, что сердце готово было разорваться. Хотелось и рыдать, и смеяться. Он сделал шаг в её сторону.
Тонкий грифель скользил по бумаге, оставляя чёткие линии. Лукавый изгиб миндалевидных глаз, тонкие брови, длинные ресницы, светлые волны волос, прикрывающие левый глаз…
Аделаи́да, неловко придерживая лист перевязанной левой рукой, выводила контур полуулыбки, когда дверь внезапно распахнулась. Она вздрогнула от неожиданности и прижала тетрадь к груди. В комнату ворвалась Ни́на У́неч, её лучшая подруга. Девушка с выкрашенными в светло-русый волосами и длинной чёлкой, которая делала её круглое лицо ещё болеё детским, а пухлые губы – ещё выразительнеё.
