День за днем -2 ("Маргоша" - 1,2) - А Зю

На часах пять утра, скоро откроется метро и Андрею пора домой – ему еще Алису поднимать и отправлять в школу, да и самому переодеться не мешает – в зеленой футбольной форме на работу точно не пойдешь. Иду его провожать, и мы выбегаем из подъезда в предрассветную прохладу.

Тут зябко, как по команде дружно вдыхаем холодный воздух:

- Хэ… Фу-у-ух.

Андрюшкина одежка до конца еще не высохла и ему приходится мерзнуть в футболке, влажных брюках и куртке. Взявшись за руки, спускаемся по ступенькам подъезда, и я снова повисаю у него на шее - целоваться, целоваться и целоваться: этот процесс, думаю, нам теперь не надоест никогда… Андрей, глядя на меня блестящими глазами, сетует:

- Быстро ночь промчалась…

Счастливо соглашаюсь:

- И у меня ни в одном глазу!

- Так спать не хочется.

Положив руки ему на плечи, уютно устраиваюсь в объятиях и смеюсь как дурочка – мне ужасно хорошо и радостно. Мы вместе и больше ни о чем не хочется думать. Калугин вдруг серьезнеет:

- Слушай!

- Что?

- Я поговорю сегодня с Наташей.

- Ты уверен?

- На все сто! Я ей объясню, и я думаю, она все поймет.

Я просто уверена, что теперь все изменится, все будет по-другому. Главное – мы с Андреем любим друг друга, остальное как-нибудь приложится. Сморщив нос, отмахиваюсь ладошкой:

- Поговоришь - не поговоришь, бог с ним.

Андрей смотрит на меня, не отрываясь, будто не может наглядеться, и тяжело дышит, готовый снова впиться в меня губами. Невообразимо приятно… Он повторяет:

- Я серьезно.

- Андрей, я все поняла. Делай, как считаешь нужным.

Ты мужчина и я тебе доверяю. Потому, что люблю. Мы снова самозабвенно целуемся. Где-то неподалеку машина дает звуковой сигнал, кошусь в ту сторону и вдруг вижу, идущих вдалеке по тротуару, Егорова с Анькой. Полундра на палубе!

- Оу… Наумыч! Наумыч! Я думаю, время за угол!

Андрей кидается прятаться за дом, а я судорожно махаю руками, изображая физкультурные упражнения на пленэре: прыжки и бег на месте, повороты корпусом, согнув локти у пояса, приседания и прочее, и прочее. Стараюсь вовсю, пока за спиной не раздается Сомовское:

- О!

Тут же разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и радостно приветствую:

- У-у-у… Какие люди!

Егоров на удивление бодр:

- Доброе утро.

Прикидываюсь чайницей:

- Доброе... А где это вы так долго?

- От Пушкинской пешком…. Хотелось посмотреть на город не из окна автомобиля.

Это одиннадцать километров досюда, до Ломоносовского проспекта, два с половиной часа пехом, если не торопясь. Молодец Анечка, постаралась для подруги. Издаю одобрительный рык:

- О-о-о…

И продолжаю спортивно махать руками вверх-вниз, косясь на угол дома. Сомова кивает, глядя на мой небывалый физкультурный подъем:

- Как ты?

- Я?…Ну…, кто-то гуляет, кто-то бегает.

Наумыч меня поддерживает:

- Вот молодец, молодец. С утра зарядку!… Я, как-нибудь, тоже.

Он отворачивается, качая уважительно головой. Но Анька, не очень впечатлившись моим здоровым образом жизни, рассказывает про их нездоровый:

– Ну, а мы, подзарядились, так сказать, коктейлями.

- Да?

Сомова смотрит на часы и потом оглядывается на своего кавалера:

- И думаю, что уже спать.

Продолжая пребывать в радостном возбуждении, приобнимаю подругу:

- Ну, так в чем проблема? Пойдем, я тебе быстренько завтрак приготовлю и в люлю.

Ночной донжуан Егоров огорченно тянет:

- Так что, мне уже пора?

Обе смотрим на него – вот неугомонный. Анечка даже проявляет заботу:

- Слушай, а как же ты на работу то пойдешь? Ты же всю ночь не спал?

Она сочувственно смотрит на Егорова, а я вот так не могу - сияю как начищенный самовар, или скорее скороварка, и изменить моего радужного настроения, кажется, не может ни что. Шеф храбрится:

- Не спал и не жалею! А с работой я сам разберусь… Понятно?