Стук в дверь, как всегда, раздался неожиданно. Так настойчиво и требовательно, да еще после полуночи, могли стучать только в одном случае.
– Откройте дверь. Это дежурная. У вас в комнате посторонняя. Это нарушение режима! Откройте немедленно!
Молодой человек пробовал растолкать лежащую рядом девушку, но та в ответ только мычала и лягалась. Немудрено, они вдвоем уговорили кроме шампанского еще и бутылку «Столичной». Девочка дорвалась до халявной выпивки и невиданных деликатесов в виде копченой колбасы и красной икры. В советских магазинах этого не достать, но благодаря регулярным денежным переводам отца в валютной «Березке» все это можно купить без проблем.
– Вставай. Тебе пора. – Молодой человек наконец бесцеремонно вытолкал с кровати обнаженное тело. – Собирайся. Как там тебя?.. Таня? Наташа?
Эти два русских имени он постоянно путал. Все остальные запоминал хорошо, но вот почему-то эти два постоянно путал. Да и какая разница. С девушкой надо что-то делать. Когда дежурные ее обнаружат, да еще в таком виде, обязательно накатают жалобу. Очередную. Эти русские никак не поймут, что есть личная жизнь и в нее нельзя вторгаться с вашим Кодексом строителя коммунизма и Правилами социалистического общежития. Нельзя нигде. Кроме СССР и конкретно общежития Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Надо что-то сделать.
Руководитель компартии Венесуэлы, прячущийся в Москве от преследований на родине, уже неоднократно предупреждал о недопустимости аморального поведения. На самом деле ему глубоко наплевать на пьянки и аморальное поведение какого-то студента, пусть и направленного на обучение по рекомендации коммунистов этой латиноамериканской страны. Шефа раздражало то, что молодой студенческий лидер поддерживает не его курс, а отколовшуюся боевую фракцию, которая ставит во главу движения террор, а не парламентский переход к власти. За отщепенцами могут потянуться и другие молодые члены партии. Молодежь всегда впадает в крайности, особенно если ее призывают к вооруженной борьбе. Это так романтично.
Хотя, кажется, терпение главного коммуниста страны уже переполнилось. Даже заступничество отца не поможет, хоть они дружили с боевой молодости. Нельзя давать еще один повод. Значит, от девицы надо избавляться.
– Немедленно откройте дверь. Мы знаем, что вы не спите.
– Сейчас, минутку. Мне надо одеться.
– Да здравствует социалистическая солидарность с угнетенными народами! – вдруг завопила низким фальцетом пьяненькая девица, не открывая глаз.
Молодой человек с размаху влепил ей звонкую пощечину. Женская головка беспомощно дернулась, как тряпичная, из носа капнула кровь. Зато она стала приходить в себя и жалобно заскулила.
Вид крови, как всегда, вызвал успокоение. Он замечал это за собой с детства. Когда отец приводил в дом чужих женщин и запирался с ними в кабинете, мать молча уходила на кухню, а его, тогда еще подростка, охватывала буря эмоций, хотелось все крушить и ломать. В этот момент он ненавидел весь мир. Тогда он брал любимый арбалет и убегал во двор. Как только стрела с металлическим наконечником сшибала очередного несчастного попугая и от пронзительно кричащей в агонии птицы в разные стороны разлетались перья и брызги крови, он успокаивался. Постепенно он пришел к объяснению, что чужая кровь – это очищение для жертвы от ее грехов. Чем больше крови, тем глубже искупление. Не надо жалеть чужой крови.
