Бывший. Никогда не прощу! - Ира Орлова, Виктория Ким

Поправила бант на платье своей дочери, приглаживая ее выбившиеся светлые прядки из замысловатой прически. Пальцы дрожали, но я старалась не обращать на это внимания.

Сашенька прыгала на месте, дёргала меня за руку и хмурила носик.

– Ма-а-ам, ну когда-а? – захныкала она, нетерпеливо топая ножкой. – Я хочу к Вике! Пусти-и!

Я глубоко вздохнула, глядя на неё. Маленькая, шустрая, нетерпеливая. Ей всё равно, что у меня внутри клубком сворачивается усталость. Она не видит моей натянутой улыбки. Ей просто хочется веселиться.

– Ладно, ладно, беги, – я подняла руки, сдаваясь.

Сашенька тут же сорвалась с места, запрыгала и, смеясь, побежала в толпу гостей. А я снова посмотрела на телефон.

20:47.

Роман должен был приехать три часа назад.

Я снова открыла чат, пробежалась взглядом по последним сообщениям, будто надеясь, что при повторном чтении в них откроется другой смысл.

"Я, в отличие от тебя, занят. Сказал же, что скоро буду."

Холодно. Обидно. Будто я не жена, а раздражающий фактор, от которого можно отмахнуться несколькими отрывистыми словами.

Ни «прости», ни объяснений, ни единого даже намека на заботу.

Раньше он был другим. И писал иначе.

"Любимая, я задержусь, но скоро буду. Целую."

"Ты как? Устала? Держись, я уже в пути."

Сообщения, в которых было тепло, даже если между строк сквозила усталость. В них был он — тот, кого я знала, кого любила.

Но несколько месяцев назад всё изменилось…

Я нажала вызов. Гудки. Один. Два. Три.

Сбросил.

Что-то острое кольнуло в груди, но я задавила это чувство, проглотила, заперла внутри. Опустила телефон, стиснула зубы, медленно выдохнула.

– Да что же это такое… – вырвалось шепотом, злым и глухим, пока ногти впивались в ладонь.

Где он? С кем?

Я подняла глаза, но мир передо мной плыл, теряя четкость.

Вокруг — праздник. Люди смеялись, обнимались, звенели бокалами, танцевали. Музыка заполняла все пространство, сливаясь с голосами, с мягким светом свечей, с ароматом цветов. Моя сестра Вика была прекрасна. Счастливая, сияющая, в платье цвета молока. Она светилась.

Этот день должен был быть другим. Я должна была смеяться вместе со всеми, чувствовать искреннюю радость за Вику, подхватить бокал шампанского, чокнуться с сестрой, шутя о семейной жизни.

Должна была быть счастливой. Да и как иначе, если бы рядом находился мой муж, его ладонь бы крепко сжимала мою, в глазах — тепло, а не холодная пустота. Мы бы танцевали в кругу гостей, ловили взгляды друг друга, улыбались. А Сашенька, наша дочь, крутилась бы у наших ног, звонко и заразительно смеясь...

Но реальность была другой.

Я стояла одна. С натянутой улыбкой, с горьким комом в горле, с горячими слезами, которые не должны были пролиться сегодня.

Это не осталось незамеченным. Родственники косились украдкой — кто-то с нескрываемым любопытством, кто-то с явным осуждением. Знакомые перешептывались, смущенно отводя взгляды. А родня смотрела с жалостью.

Будто уже все знали то, от чего я все еще пыталась убежать. Словно видели правду, в которой я боялась себе признаться.

Что мой брак рушился. Как всё трещало по швам, разрывалось, осыпалось, оставляя после себя лишь острые осколки.

Роман стал другим. Нет, хуже. Он испортился.

Я не знала, когда именно всё начало рушиться. Не было четкой грани между «было хорошо» и «стало адом». Не было одного дня, после которого всё вдруг стало иначе.

Сначала это казалось мелочами. Раздражение в голосе. Сухие, вымученные ответы. Задержки после работы, которые он даже не пытался объяснять.

Но потом и взгляд у мужа стал другим. Холодным. Колючим. В нем появилось что-то, от чего внутри все холодело.

А после стало совсем невыносимо. Роман стал грубым. Отстраненным. Постоянно раздраженным, будто сам факт моего существования его бесил.