Родительское собрание уже перевалило за сорок минут, а Ирина Кирилловна, классный руководитель 7 «Б», всё ещё продолжала нахваливать успешных учеников. "Наши умницы", "наши отличники", "надежда школы и класса", "будущие медалисты" – у нее точно было заготовлено несколько сотен восторженных синонимов для детей, которые получают пятерки.
Аня сидела за третьей партой, сложив руки на парте, и чувствовала, как медленно, но неумолимо нарастает внутреннее напряжение. Сама поза – взрослая женщина, втиснутая за школьную парту – заставляла ее чувствовать себя снова ребенком. Беззащитным. Уязвимым. Оцениваемым.
В воздухе витали дорогие французские духи и едва уловимый аромат профессиональных средств по уходу – запахи частной школы "Петрополис", которые напоминали Ане о том, как далеко она от этого мира.
– Денис Иванов – наша звездочка, – учительница сияла, словно говорила о собственном ребёнке. – Олимпиада по математике, первое место в городе. А какие у него проекты по физике!
Мама Дениса Ольга принимала похвалы с видом королевы. Безупречный блонд явно стоил как месячная зарплата Ани, точеные скулы – результат работы лучших хирургов, фигура двадцатилетней при том, что ей за сорок. Весь облик кричал: "Зачем мучаться, если можно улучшить?" – её любимая мантра, которую она повторяла при каждом удобном случае.
Принцип близкий и самой Ане, но который она исповедует только на работу. В ее интерпретации принцип звучит: “Пользователь не должен страдать”. При этом на свою частную жизнь Аня его не распространяет. Она готова мучаться, проявлять упорство. Без труда, как говорится…
– А теперь о детях, – тон Ирины Кирилловны изменился – стал озабоченным и, как бы, снисходительным, – которым требуется больше внимания со стороны родителей…
Желудок Ани сжался. Она знала, что сейчас прозвучит.
– Вот, например, Тима Каменев. Прекрасный ребенок…
«Но? Давай сюда своё “но”», – хотела закричать Аня.
– Но, – продолжила Ирина Кирилловна, прямо глядя в глаза “нерадивой мамаше”, – у него серьёзные проблемы с математикой и физикой. Невнимательность, рассеянность, низкая мотивация.
По классу прошёл едва слышный шёпот. Родители других детей переглядывались – кто-то с сочувствием, кто-то с плохо скрываемым удовлетворением. Не мой ребёнок проблемный.
– Анна Викторовна, – лицо учительницы продемонстрировало внезапное озарение, – вы ведь работаете в IT? – эти две английские буквы она произнесла с пренебрежением. – Может быть, слишком увлечены карьерой?
Айти. Словно диагноз. Если ещё десять лет назад, когда она начинала свой карьерный путь, быть айтишником или выйти замуж за айтишника было самым заветным желанием, то сегодня, когда всех в отрасли заменили ИИ, айтишниками работают только самые ненормальные – “ИИдиоты”, как их называют женщины, вроде Ольги Ивановой.
Аня чувствовала себя белой вороной среди этих женщин, которые тратили время на салоны красоты, пока она создавала технологии будущего. И самое противное – хотелось оправдываться, объяснять разницу между написанием кода и разработкой нейроинтерфейсов.
– Я не в IT, – голос прозвучал тише, чем хотелось. – Я руковожу отделом нейротехнологий в АО "ЗАСЛОН".
Ирина Викторовна кивнула с тем же безразличием, с каким выслушала бы рассказ о работе в магазине. Для неё военные разработки и продажа белых футболок по акции имели одинаковую ценность.
– Понимаю. Но всё же, ребенку нужно больше внимания… Особенно сейчас, когда ИИ-системы всё больше заменяют живое общение. Дети теперь больше разговаривают с алгоритмами, чем с родителями.
Говорит, будто по учебнику.
– Возможно, вам следует сходить на собрание “Осмысленных Матерей”? – довершила учительница свою тираду.
