Шатл Эхо-17 оторвался от док-станции беззвучно, как тень, скользящая по стене космоса. Через иллюминаторы, обрамлённые матовым титаном, звёзды растягивались в бледные нити, словно сеть, сотканная из света давно умерших солнц. В салоне царила тишина, нарушаемая лишь мягким гулом двигателей, вибрирующих сквозь сталь пола. Пассажиры – двадцать три ученика Космической Академии Прометей – сидели, уткнувшись в голографические проекции смарт-часов или закрыв глаза, пытаясь усмирить страх перед полетом. Все, кроме одного.
Ренн Колдер прижал ладонь к холодному стеклу, он смотрел, как Земля растворяется в черноте. Он вспомнил что восемь лет назад эта темнота поглотила его отца.
Пальцы Ренна непроизвольно дёрнулись к левому запястью, где мерцали смарт-часы. В ухе, без наушников или имплантов, зазвучал голос, словно рождённый самой тишиной:
– Всё ещё не верится? – спросила мать. Её слова, переданные через нейрочастоты смарт-часов, вибрировали в височной кости, недоступные для чужих ушей.
Ренн ответил:
– Если бы не генетический скрининг, подумал бы, что ошибка.
Голос матери смягчился, словно обнял:
– Они видели не только твои гены.
– Реакции, паттерны сна, уровень кортизола… – он усмехнулся, наблюдая, как его дыхание затуманило стекло. – Но ни один алгоритм не найдёт его во мне.
Пауза. Мать редко говорила об отце. Виктор Колдер исчез во время рутинного прыжка на краю системы TR-447.
– Ты не обязан быть его эхом, – наконец произнесла она. – Академия – твой выбор.
Ренн сжал медальон с гравировкой «Арго-9» – подарок отца. Выбор? Когда корпорация «Нуртек», оплатила его обучение – это не выбор. Это долг. Или искупление.
– Я боюсь, – признался он, неожиданно для себя.
– Знаю.
Они замолчали. Шатл дрогнул, готовясь к прыжку. Ренн опустил взгляд на запястье, где на рукаве светился логотип Академии – стилизованные огонь и звезды.
Технология «тихого диалога» была изобретена ещё до Великого Запрета, смарт-часы способные скрывать от посторонних глаз и ушей информацию, и можно было говорить свободно, не боясь быть подслушанным. Свободно? Ренн фыркнул. Даже здесь, в этом коконе из стали, каждая голограмма, каждый чип были прошиты блокираторами. Библиотеки знаний – автономны, роботы – примитивны, а ИИ… ИИ были призраками, которых сейчас боялись больше, чем в средние века чумы.
– Внимание. Шатл Эхо-17 прибудет на станцию Аполлон через пять часов, – раздался механический голос, лишённый интонаций. Уровень ИИ: 7. Достаточно, чтобы управлять шатлом, недостаточно, чтобы задать вопрос.
Ренн откинулся в кресло, чувствуя, как синтетическая обивка холодит спину. Рядом мальчик с серебряными часами Нуртек модели «Кронос» нервно дёргал ногой. Его голограмма проецировала игру – что-то с драконами и мечами, – но пальцы скользили по воздуху без азарта.
Ренн закрыл глаза на секунду. Вдруг он увидел их – мерцающие тени за иллюминатором, танцующие в ритме, от которого кровь стыла.
– Это просто галлюцинации, – прошептал он, но голос матери не ответил. Связь прервалась.
Тени приблизились. Одна из них, извиваясь, прилипла к стеклу, приняв форму человека в скафандре с выгоревшей эмблемой: огонь и звезды.
Ренн замер.
– Отец?..
Все рассыпалась в прах звёзд.
И он внезапно проснулся. В иллюминаторах застыла новая картина: мегаполис Академии, парящий над Землей. Башни из чёрного кристалла пронзали орбиту, опутанные мостами-атлантами, по которым сновали шаттлы-капсулы. Огни станции мерцали в такт работе её термоядерных реакторов – ритмично, словно сердце механического левиафана.
– Долго ещё лететь? – спросила мать, нарушая тишину.
– Час.
– Тогда отдохни.
– Не хочу.
– Тогда о чём-нибудь поговорим.
– О чём?
– Например, о том, что ты ел перед вылетом.
