Собрание проходило в суете и однообразном шуме, что невозможно было заглушить, и приходилось напрягать слух, чтобы понять суть доклада. Сержанты и рядовые, бесконечно вставали со своих мест, выходили из зала собраний и возвращались назад, громко перешептываясь, или разговаривали в полный голос, совершенно не боясь офицеров рангом старше. Из их сплетен и отрывков диалогов, можно было понять больше, чем из сбивчивой речи майора гарнизона, что был здесь самым старшим по званию, пока не приехал наш отряд во главе с Виктором.
Наши отряды провели в гарнизоне уже почти двое суток, и только теперь майор Брайт созвал собрание. Вся ситуация предполагала серьёзную и даже мрачную атмосферу, из-за восстания в пятнадцатом, но в зале было шумно и царила такая неформальная обстановка, что я почувствовала себя на перерыве между школьными занятиями. Майору было наплевать на шум вокруг, и вёл он себя так, будто не слышал его.
Мэдисон сидела рядом со мной, и не скрывала своей скуки. За то время, что мы были в южном гарнизоне, она успела получить выговор от одного из капитанов гарнизона. Поэтому Виктор был не в настроении с самого начала собрания. Впрочем, Мэдисон это нисколько не смущало, и она всем своим видом показывала насколько ей безразлично это собрание. Она кривилась, когда Брайт делал длительные паузы, усмехалась тому, о чём говорили сержанты, столпившиеся за нашими спинами. Когда сержанты ушли, а Брайт вновь принимался говорить о пятнадцатом округе, то принимала скучающий вид, и демонстративно закатывала глаза или рассматривала свои ногти.
Джек Брайт, прохаживаясь перед столом, за которым сидели мы и капитаны гарнизона, вёл свой отчёт. Он говорил размерено, но постоянно отвлекался на сторонние темы, в основном смотря прямо в глаза Виктору. Иногда он бросал взгляд полный отвращения на Мэдисон, когда обращался к ней, как к капитану «Дельта», но тут же отводил взгляд в сторону. Меня же он избегал, и если его интересовал мой отряд, то он обращался к Виктору.
– Как это возможно, что не хватает сразу двоих людей? – Брайт прервал свой доклад, вновь отвлекшись на другую тему.
– Глупая оплошность, – Мэд издала смешок на этих словах, сказанные Виктором, – не все справляются с новыми полномочиями.
Я распрямляюсь, и, вцепившись правой рукой в подлокотник, смотрю перед собой, не веря в то, что слышу.
Меня обвиняли в этом все: члены команды, полковник и теперь сам Виктор, что и составил прошение о моём повышении. Как он может быть таким лицемером, зная правду?
«Может быть, они все правы на мой счёт?» – я разжимаю подлокотник кресла.
Я должна была принимать решения, не основываясь на требованиях, что выдвигал мне отряд. Всё должно быть иначе: это я должна была диктовать свои условия, ставить перед фактом, даже если никто не был со мной согласен, но не идти у всех на поводу.
– Это крайне опасно. Два человека в таком отряде, стоят десяти в двух бронзовых.
Мэд скривила лицо, и шумно хмыкнула.
Мне надоедал этот день, и этот бессмысленный разговор, в столь беспорядочной обстановке. Брайт мало говорил по делу, из-за которого мы приехали в гарнизон. Его отчёт напоминал, скорее рассказ, нежели изложение нужной информации в сжатом виде.
Постукивая по подлокотнику, в нетерпении, я наблюдаю за дальнейшим диалогом майоров, пропуская всё мимо ушей.
«Когда я увижусь с Риком?» – думаю я, наблюдая, как майор Брайт занимает своё кресло.
Мэдисон нервно дергала ногой, всем своим видом показывая, что ей скучно. Виктор бросал на неё недовольные взгляды, но на меня он избегал смотреть. Я чувствовала себя отвратительно, после того случая в общей спальне. Мне было противно от самой себя, от того, что так глупо упала, и что всё испортила.
