Любовь.
Я был слишком маленьким тогда для него. Его тело истощалось и умирало, а я подобно мелкому ростку смотрел на мир и рос, ничего не смея изменить.
– Сен..
Его кожа и объятия оставались неуловимо теплыми тогда, он был безумно нежен и не осквернён. Руки мастера одни из самых близких, я чувствовал в себе его часть, его хрупкую, созданную человеком душу. Потом он отпихнул меня и вытер слёзы, так не любил он о бессвязном вспоминать, и всё шептал под нос свои нетерпеливые домыслы.
– Не называй меня по имени, ты мне его не давал.
– А как…
– Мастер.
Вопросы в моей растерянной голове отпали и я отвёл взгляд. Слова звучали грубо. Его длинные пальцы проредили белые волосы, в комнате пахло весной и табаком, на улице было затишье. Из гула лепестков вишни за окном выбивались утренние птицы.
– Глупый ты, – Он взял со стола трубку и подошёл к окну.
Не возразишь. Я должен был остаться, но ушёл.
– Я люблю вас.
– Это глупо.
– Но вы…
– Я тебе не отец.
– Оте…
– Замолчи.
Всё снова стихло и стало обидно, до ужаса обидно. Я изничтожил мастера у себя в голове, пока было молчание, а он всего лишь закурил.
– Сядь в кресло. – Из его губ вышел дым.
Я сел. Карие словно древесная кора глаза монотонно смотрели вперёд.
– Скажешь почему ушёл на самом деле? – Мастер вновь выдохнул табак. – Любовь ко мне – не причина.
– Там плохо, там темно, они… все про… противны. Он меня не полюбит.
– Мр. Беннет? Он никогда никого не любил, глупо надеяться.
– Тогда зачем…
– Он убил дочь, что значит, её больше нет, он сломал её, подобно кукле. – Мастер степенно повернул ко мне голову, волосы закрывали часть лица. – А перед этим жену, он жесток.
Создатель был безразличен, а у меня всё внутри сжалось.
– Очень жесток, – Мастер повторил. – И богат.
Словно он не может выбрать, что является приоритетом в том ужасном человеке.
– А потому противен, не только тебе. Он хочет, чтобы любили его, а не он, но не выходит, полюби ты эту одинокую душу, может появился бы толк от его денег, но ты, – Взгляд мастера упёрся колом в мой. – Сбежал.
Он затушил и выбросил дымящую траву в свой тарелочный пепел.
– Денег вернуть он не попросит, я волнуюсь не за себя. Он захочет тебя вернуть, вернись. Со мной тебе делать нечего, а убийцу перетерпишь.
– Не вернусь! – Я вскочил с кресла. – И не просите! Я не вернусь к нему. Я там сгнию, лучше уж здесь.
Мастер помедлил, последовал разочарованный вздох.
– Безмерно глупый.
– Я…
– Сомкни губы.
Я снова замолчал. Он стал заплетать волосы и собираться.
– Вы к нему?
Последовал кивок, и мастер удалился. Я отрешённо тихо присел на скрипучее крыльцо и начал ждать, пока мой мастер возвратится. За домом неимоверно сильно цвело древо в лучах пропавшего солнца, принуждая на себя смотреть и желать видеть на восходе. Но мне совсем этого не хотелось, я отчего-то ощутил на себе сильнейшую вину и пропитался запахом влажной земли. Поковырял ботинком грязь, перевернул кусочек камня. Моя обувь измазалась, мастер говорил, что она очень дорога, я вытер их подошву о крыльцо, взялся руками за щёки и поставил локти на колени. Ожидание до темноты показалось мне томным и бессмысленным, я оглянулся в последний раз на пустую дорогу. В ней не было ничего, кроме тьмы. Где-то в животе затаился страх, что Мастер более не придёт, но я зашёл в дом и сел на пол в окружение розовых лепестков. Мой страх показался мне глупым в квадрате лунного света от окна, а может глупым мне показался, и я сам, было сложно понять. Вокруг слишком тихо, никто не ходит за дверьми, не суетятся и одному такое существование ощущается безмерно жестоким. Я обнимаю колени и мне сложно поверить, что мастер в таком уединении находится всю его жизнь. Ему разве не больно?
